17 августа 2019

В заброшенном здании я выспалась на удивление хорошо. Попрощавшись с Малетой и купив у нее пару пачек кукурузных снеков, уезжаю прочь из города на север. Пусть у этой женщины все будет хорошо. Снова бесконечная жара, а до Твифелфонтейна еще 80 километров. За день такое расстояние преодолеть невозможно, дни свободы стремительно тают, поэтому со вчерашнего дня все больше возникают мысли об автостопе.

Регион, по которому я сейчас еду, называется Soris Soris, что в переводе с языка нама означает «солнце солнце». В реальности это просто раскаленная сковородка пустыни. Решаюсь доехать до перекрестка и попробовать поймать попутку до Твифелфонтейна, чтобы к вечеру оказаться уже там.

Проехав всего пару километров и увидев дерево на обочине, решила расположиться под ним и ждать машину. Дальше крутить педали смысла нет, только тратить драгоценное светлое время. Дорога совсем глухая, и больше шансов кого-то остановить на такой дороге появляется именно утром. Ждать пришлось долго. Целый час я просидела под деревом, и за это время никто так и не проехал мимо. Зато самая первая появившаяся машина сразу же меня подобрала. Машина какой-то службы медицинского контроля с зелеными государственными номерами, а ехала в ней целая местная семья с двумя маленькими детьми. Высадили их посреди пустыни возле одинокого дома, тоже добрый водитель подобрал по дороге. Машина ехала в Кхорихас, и я спрыгнула на отвороте к Твифелфонтейну. Подбросили совсем немного. За потраченный на обочине час я бы сюда доехала и сама.

В Твифелфонтейн ехало уже значительно больше машин, но все они были туристами на Хилуксах или упакованными группами на многоместных сафари-джипах. Никто из них меня подвозить не собирался. Так что на этом перекрестке пришлось посидеть уже намного дольше, около трех часов. На перекрестке было какое-то кафе без еды, а напротив него уже сидела компания черных ребят, так же как и я ждущих попутку. Если бы я знала, что здесь все так плохо с автостопом, то поехала бы дальше. Впрочем, за эти три часа по плохой дороге я бы преодолела не больше двадцати километров. Так что смысл ждать и надееться был. За эти длинные часы я постигла африканский дзен бездельного ожидания помощи от Вселенной. До этого дня для меня оставалось загадкой, как черные могут часами сидеть под деревом и абсолютно ничего не делать, просто ждать. Ведь это какое терпение и выдержку надо иметь! И вот теперь я сама оказалась в их шкуре. Сначала я переделала все накопившися у меня дела: написала дневник, почистила горелку, заклеила камеру, почитала книжку. Потом я заметила, что из компании ребят выделились две девчушки и направились ко мне. Первая мысль была, что идут просить денег. Но нет, просто из любопытства подошли и сказали, что через час за ними вернется машина и подберет их, что они и меня заберут тоже. Отдала им бутылку воды и пакет кукурузных чипсов, раздобытый в Анисабе, хоть какая-то еда. Через час машина действительно вернулась, заехала в кафе на перекрестке, но ребят не подобрала. Они еще долго бежали за джипом и ругались на обман. Дела мои тем временем закончились, пошел второй час тупого ожидания, а на третий час весь смысл африканской жизни сошел на меня откровением: мозг за это время настолько расплавился и потерял способность размышлять и анализировать, что просто сидеть стало легче. Вот и весь секрет.

Неожиданно затормозил Хилукс с парой французов, они-то меня и подобрали. Как и все туристы французы ехали в один из кемпингов Твифелфонтейна. Эти семьдесят километров на джипе мы ехали больше двух часов. Ребята постоянно ругались на дорогу, колдобины и стиральную доску. Для европейцев, привыкшим к автобанам, такие дороги настоящий шок. А для меня больший шок все еще представляла температура воздуха. Никак не могу к ней привыкнуть. Пара ехала в кемпинг Aabadi, в пяти километрах от деревни Твифелфонтейн.

Твифелфонтейн — это скопление древних наскальных рисунков в невысоких горах, занесенное в список всемирного наследия ЮНЕСКО. А оттого место очень туристическое: оно входит в обязательную программу всех джип-туров по Намибии. Вблизи наскальных рисунков есть два кемпинга — Aabadi, в который привезли меня французы, и Aba Huab на шесть километров дальше. Кемпинг Aba Huab на берегу невидимой одноименной реки больше, более людный и шумный, в нем останавливаются все туристические группы, но там, как мне удалось узнать, есть ресторан. В Aabadi никакой еды не продавали, был только бар с выпивкой, и я решила все же доехать до кемпинга Aba Huab. Из еды у меня осталась только резервная пачка горохового супа «Суперсуп», немного манной крупы и сухого молока.

Дорога между двумя кемпингами шла через деревню Твифелфонтейн по сухому руслу реки Аба Хуаб. Русло этой могучей реки было в несколько раз шире и куда менее зеленым, чем у реки Угаб. То тут то там появлялись сколоченные из чего попало домики и намекали на то, что воды не было очень давно. Деревня Твифелфонтейн оказалась ужасно бедной с плотно стоящими друг к другу соломенными хижинами. Никакого магазина в этом гетто конечно же не было, а были только дети в лохмотьях с большими черными глазами, которые выбегали из засады и что-то активно от меня требовали. Избалованные, чувствуется приближение туристического места. И в то же самое время было трудно поверить, что всего лишь в километре от этой деревни находится кемпинг для иностранцев с рестораном и баром, в котором есть пиво и дорогой виски. Совсем другой мир.

Еще полвека назад в колониальные времена сюда приезжали богатые «фрау» и «херры» в хлопковых рубашках и пробковых шляпах, черные рабы наливали им виски со льдом и приносили в шале. Сменилась власть, политический строй, но что-то главное осталось неизменным. Обществу удалось пронести из колониальных времен преклонение перед белым господином и в то же время нескрываемую к нему неприязнь. Перед закатом в кемпинг привезли группу итальянских туристов примерно из двадцати человек. Итальянцы тут же оккупировали бар и скупили в нем всю выпивку. Я ужасно хотела есть и заказала ужин на 7 вечера. Но еду пришлось ждать больше часа: ужин подали только в 8. В то же самое время, когда в ресторане появилась та самая итальянская группа. Выбора блюд нет — всем готовят одно и то же. В этот раз был рис с куриным филе.

После ужина макаронники совсем распоясались, включили громкую музыку, пели, танцевали и веселились до двух часов ночи так, как будто кемпинг был только для них. Другие постояльцы ходили к ним и неоднократно делали замечание — все было бесполезно. От итальяшек у меня дико заболела голова, и я стала тихо ненавидеть всю нацию целиком. Позже оказалось, что местные тоже жутко не любят итальянцев. Хотя нация тут вряд ли влияет, это типичное групповое поведение: «Мы тут отдыхаем, а все остальное нас не волнует».

18 августа 2019

Утром я оставила палатку с вещами в кемпинге и налегке отправилась к наскальным рисункам. Кемпинг никак не огорожен и охраны в нем нет, только персонал из ресторана и ресепшена, который живет там постоянно. Но меня уверили, что деревенские у туристов не воруют, вещи можно спокойно оставлять без присмотра. Естественно, всю электронику и самое ценное я забрала с собой.

Путь к рисункам я выбрала самый прямой, по пустыне. Пейзажи вокруг сильно отличались от окрестностей горы Брандберг и того, что я уже видела раньше. В красках природы преобладал красный марсианский цвет. Красным было вокруг все: и горы, и песок. Вскоре я доехала до знаменитого места из списка ЮНЕСКО. У входа встречала огромная крытая парковка, на которой записывают номера всех прибывающих машин в специальный журнал. Велосипед мой тоже записали и попросили оставить на парковке — дальше можно только пешком и с гидом.

Туристов здесь оказалось в разы больше, чем у Белой Леди. Если там у меня был индивидуальный гид и за все время, пока мы шли к пещере, встретили от силы пару человек, то здесь количество людей зашкаливало. А качество рисунков уже не так впечатляло, как цветной шедевр White Lady. Изображения животных, их следов и еще каких-то геометрических фигур просто нацарапаны на камнях и никак не раскрашены. Видимо, Твифелфонтейн берет количеством рисунков: их здесь действительно огромное множество, замечаешь то тут, то там. Все рисунки, которых здесь больше 2000, археологи объединили в группы, дали каждой из них название.

Теоретически, можно выбрать один из нескольких предлагаемых маршрутов: на стене в визитор центре висела карта с разноцветными маршрутами по долине. Маршруты имели экзотические названия: «Танцующий куду», «Человек-лев» и другие. По факту же всех туристов объединяли в группы от трех до десяти человек и отправляли по одной и той же тропе, то есть показывали далеко не все. При этом группы шли плотно друг за другом, как в Эрмитаже, гиды повторяли одни и те же заученные фразы и ждали друг друга, пока предыдущая группа освободит точку.

В каком-то смысле мне повезло, потому что в моей группе было только три человека и досталась нам довольно умная девочка, с которой можно было поговорить и на отвлеченные темы. Она учится в университете на историка и хочет дальше работать в туризме.

Twyfelfontein — это название на африкаанс, что значит «сомнительный, непостоянный источник». Такое название дал этому месту Дэвид Левин, который купил землю и построил здесь ферму. Но из-за непостоянства подземного источника воды ферма долго не просуществовала. До сих пор можно увидеть руины дома этого поселенца. Первоначальное же название этой местности дали дамара — /Ui-//aes — «место среди скал».

Об археологической и культурной ценности петроглифов можно прочитать в англоязычной статье Джона Кинахана The rock art of /Ui-//aes (Twyfelfontein).

В девяти километрах от наскальных рисунков есть еще два примечательных места, интересных с точки зрения геологии. Это базальтовые столбы Organ Pipes и необычная черная гора Burnt Mountain.

То, что я увидела, в целом можно было бы и пропустить. Если базальтовые отложения еще вызывали какой-то интерес и желание полазить по ним поподробнее, то «сгоревшая гора» оказалась не особо впечатляющей. Это действительно просто небольшой холм, незначительно отличающийся по цвету от окружающего его пейзажа.

Эти две достопримечательности тоже входят в обязательную программу организованных туров. Как раз когда я подъехала к «сгоревшей горе», привезли большую группу очередных итальянцев. Половина из них даже из автобуса не вышла, чтобы подойти к черной горе поближе. А на саму гору забирались лишь единицы. Хотя бы денег за эти две достопримечательности не берут.

Почему-то местность вокруг Твифелфонтейна так и не вызвала у меня большого энтузиазма. Туристов возят по одним и тем же дорогам к достопримечательностям, а стоит отойти от проторенных дорог в сторону (например, на тот песчаный трек, по которому я ехала утром), то сразу же встречаешь диких животных и тишину вокруг. Но несмотря на это, обилие деньговытрясательных аттракционов в окрестностях оставляло какое-то отравленное впечатление и желание поскорее оттуда выбраться. Вторую ночь в кемпинге Aba Huab я совершенно точно не желала проводить и, вернувшись в кемпинг, собрала все свои вещи и поспешила прочь.

Во второй половине дня я и не рассчитывала на то, что уеду слишком далеко. Нужно было определяться с ночлегом, а я все ехала на восток подальше от массового скопления туристов. Но по плохой дороге я не проехала и десяти километров.

Машин в мою сторону ехало мало, и шансы на автостоп были ничтожно малы. Еще час я потратила на то, чтобы тщетно поймать попутку. Туристы уже обосновались в кемпингах, и на ночь глядя никто никуда не ехал. Самым разумным решением было вернуться и остаться в кемпинге Aabadi, более спокойном, а наутро предпринять очередную попытку медленного возвращения в Виндхук.

Чернокожий парень в кемпинге, увидев мой велосипед, рассказал что не так давно он был гидом австралийской спортсменки Кейт Лиминг, которая впервые на фэтбайке проехала все побережье Намибии от ангольской границы до ЮАР. Сейчас он привез очередную группу итальянцев, которые расположились в шале, а сам потягивал пиво в баре.

— В одиночку ты этого сделать не сможешь. Я помню, что нам потребовалось оформлять кучу разрешений в национальные парки и закрытые территории, проходить через множество бюрократических процедур, а затем собирать команду сопровождения. Но Лиминг ехала налегке, без сумок и всего прочего, что везешь ты. У нее какой-то дорогой был фэтбайк, полноприводной, сделанный по особому заказу. Каждые 15 километров вся цепочка сопровождения останавливалась, ей выдавали гостку снеков, энергетических батончиков. Она вообще ничего не делала сама, кроме как крутила педали. Мы все посмеивались над ней между собой, но она платила хорошие деньги. Вообще в ее путешествии не было никакого смысла. Да и вряд ли это вообще можно было назвать путешествием. А то, что делаешь ты в одиночку, вот это по-настоящему круто.

Мне польстил такой комплимент, но сидеть в баре я больше не могла. Ужасно хотелось есть, а еще сегодня я решила устроить большую стирку. Девушка-администратор сказала, что у них есть прислуга, которая за деньги постирает мою одежду. Но я не доверяю африканцам, не знакомым с особенностями стирки спортивных тканей, да и мало ли какие кожные болезни у них могут оказаться. Поэтому я попросила таз и аккуратно перестирала накопившееся сама.

Кемпинг был оборудован по последнему слову африканской техники. Практически все было создано из вторсырья, природных материалов и всякого мусора: раковины из пластиковых канистр, столики из старых покрышек, тростниковые крыши и заборы. Но все было сделано с большой любовью, приложенным трудом и смекалкой. Хороший пример того, как из ничего не стоящих материалов можно организовать минимальные удобства и делать на этом туристический бизнес. В душе даже была горячая вода, которая нагревалась при помощи дровяного котла и подавалась в кабинки по трубам. Конечно, горячая вода была не всегда — топили по расписанию.

Когда я закончила со стиркой, уже почти стемнело. Ужасно хотелось есть и спать, и я побрела в палатку варить гороховый супчик из пакета — последнюю еду, оставшуюся у меня как неприкосновенный запас где-то на самом дне сумки. Оказалось, что за мной уже несколько часов наблюдали. Из темноты у палатки появился чернокожий молодой человек и, присев возле входа, заговорил. Сказал, что он увидел, как я приехала одна на велосипеде, сама постирала свои вещи и сама готовлю себе ужин, что нетипично для белого человека. Этим я вызвала его восхищение и любопытство. Парень из семьи хереро, которая владеет этим кемпингом, он с братьями все здесь построил сам.

И хотя из-за усталости я не слишком была расположена к длинным беседам, да еще и мотивы его мне не до конца были понятны, все же я поддерживала разговор ради любопытства. Живой хереро сидел в двух метрах от меня, был довольно воспитан и вежлив, охотно рассказывал про традиции своего племени и историю. Было бы глупо послать такой источник этнографических знаний куда подальше.

Вдруг мне захотелось что-нибудь подарить этому парню. И немного поковырявшись в вещах, я обнаружила непочатый крымкий коньяк, который везла в пол-литровой бутыке из-под кока-колы. Алкоголь я возила больше для внутренней дезинфекции, но из-за жары он совсем не шел. Путешествие подходило к концу, больше коньяк мне не понадобится, и я решила угостить им африканца: «Вот возьми, это русский виски, очень крепкий напиток».

После того, как я занялась поеданием супа, диалог медленно стал перерастать в длинный монолог. О том, что хереро очень схожи по культуре и языку с химба, у них общий предок. «Но химба до сих пор поддерживают очень строгие традиции,  а хереро адаптировались к современной жизни с приходом колонистов. А вообще немцы — это большое зло, которе пришло на нашу землю. Они убивали и угнетали хереро и прогоняли нас с плодородных территорий все дальше на север. И там мы дошли до Опуво. «Опуво» на хереро значит «предел». Все, финиш, дальше мы уже идти не можем…» По мере уменьшения количества коньяка в бутылке, монолог стал все больше сводиться к теме сексуальных традиций племени и брака.

Мой новый друг с грустью рассказывал, как в 9 лет ему сделали обрезание острым ножом, и это означает у многих африканских племен то, что ты становишься мужчиной.

— После того, как тебе делают обрезание, ты уходишь в лес и несколько дней нельзя ни с кем разговаривать, особенно с женщинами. Есть только специальный человек, шаман, который готовит тебе еду и все. В эти несколько дней все ужасно болит и кровоточит, просто какой-то кошмар.
— А что, это всем хереро до сих пор делают?
— Да, и сейчас всем обязательно.

Я уже понимала, к чему идет весь этот длинный ночной разговор про занятия любовью с белыми девушками. Мне ужасно хотелось спать, и я уже была рада избавиться от своего собеседника, но никаких намеков на то, чтобы оставить меня одну, он не понимал.

— А как у вас называется такое место, где ты приходишь в комнату, платишь деньги, тебе дают девушку и она занимается с тобой сексом? Понимаешь, о чем я говорю?
— Бордель? Ты говоришь про проституток?
— Ну да, наверное. Я слышал, что в Европе такое есть. А вот у нас в Намибии такого нет. У нас вообще все очень сложно с этими традициями. На белых девушках жениться вообще не разрешается, семья не одобряет.
— Я тоже не одобряю все эти бордели. И вообще у меня уже есть муж.
— Да что ты врешь, у тебя же даже обручального кольца нет! И как же муж отпустил тебя путешествовать одну?
— А кольцо и не обязательно. У нас традиционный брак, в церкви.
— А, так ты из церкви? Ладно, ладно, сорри, ты не так меня поняла, я не то имел в виду, я вообще не то хотел сказать.

Слово «церковь» производит на африканцев магический эффект. Только после этого я смогла избавиться от надоедливого ловеласа. А ведь сама виновата, спровоцировала его крепким алкоголем, который африканцы в общем-то не употребляют. Крепче пива и самодельных слабых зелий они практически ничего не пьют, а тут сорокаградусная жидкость. Бутылку коньяка он высосал за этот вечер целиком, вот и потянуло его на откровения и левые разговоры.

Утром мачо сказал, что мое «вино очень крепкое» и сильно ударило ему в голову. Что до сих пор голова трещит, и он испытывает сильное похмелье. Тем не менее, он даже приготовил мне завтрак, состоящий из хлопьев с молоком и растворимого кофе. А еще извинился за то, что так долго меня вчера клеил.

По официальной статистике 8% населения Намибии заражено ВИЧ, а по неофициальным данным это число достигает около 20%.

Продолжение >