Мое возвращение в Свакопмунд вызвало некоторое облегчение. Здесь как в тихой гавани чувствуешь себя в покое и безопасности. Сегодня вечером я посетила совсем другие места, не те, в которых была пару дней назад. И город приоткрылся для меня с другой стороны. Большую часть вечера я провела на берегу океана, наблюдая за мощными волнами, разбивающимися о волнорез. Белые дети туристов играли на пляже в футбол, а компания черных детей вылавливала на том же пляже какую-то морскую живность, моллюсков или даже крабов. И было в этом мире и безмятежности что-то очень хорошее и уcпокаивающее.

Закат я встретила на старой пристани 1911 года — популярное место для романтических прогулок. В колониальный период Свакоппмунд был важным портом, хотя и условия для приема судов здесь были крайне неподходящими. Это совсем не тихая гавань, а открытый берег океана с сильными волнами и отливами. Но Уолфиш Бэй был захвачен англичанами, и немцам ничего не оставалось делать, как в 1905 году построить деревянную пристань. Но та пристань очень быстро пришла в негодность — ее разбили волны и подъели древоточцы.

В 1911 году стали строить новую, железную пристань. Первая мировая война приостановила строительство новой красивой пристани навсегда. После окончания войны надобность в ней отпала, так как Уолфиш Бэй был отвоеван немцами и Свакопмунд больше не принимал корабли. Пристань досталась рыбакам, прохожим и природным стихиям.

Возле пристани местные продают туристам разные безделушки, в основном орехи макалани с вырезанными на них африканскими животными. При тебе же могут вырезать на орехе и твое имя. Совершенно официальный заработок для многих, без бейджика-разрешения на торговлю макалани может и полиция арестовать. Но далеко не все могут впарить такой сувенир туристам, тут нужен дар продажника! И вот один очень колоритный старик из племени дамара так заговорил мне зубы, рассказывая о своей тяжелой судьбе в деревне, что я сдалась и купила у него этот орех.

С закатом жизнь в Свакопмунде не заканчивается, а только начинается. Я вернулась в хостел и была приятно удивлена, что немецкий велотурист Стефан все еще там. Он не уехал, а беседовал с белым африканским мужчиной лет 55-ти за стаканом горячительного. На столе стояла трехлитровая картонная коробка южноафриканского вина, и африканец периодически подливал из нее себе в стакан:

— Присоединишься к нам, путешественница? Расскажешь, что же привело тебя в Намибию?

Я не смогла отказаться от предложения. Беседа вышла очень интересной и глубокой: о политике, судьбе Африки, Нельсоне Манделе и многих других сложных и важных вещах, в которых невозможно разобраться без алкоголя. Эдди родился в семье белых фермеров в Зимбабве, когда та еще была Родезией. В 1978 году во время войны семья бросила все и уехала спасать свои жизни в Замбию.

— К черту апартеид! Черные, белые… Понимаешь, мой отец африканец, он родился здесь, на этой земле. Это его родина. Но когда он заболел, то даже не смог получить никакого медицинского обслуживания и год назад умер. Что мы здесь получили? Ничего. Мы такие же бедные, как и черные, — еще один стакан вина оказался пуст.

Эдди был пессимистом и речь его звучала все более и более удручающей с каждым новым стаканом вина:

— У этого континента нет будущего. Уже слишком поздно, слишком поздно… Мы белые пришли и все испортили, думали, так будет лучше. Но нет, все уже зашло слишком далеко. Намибия до сих пор требует контрибуции у Германии. Чуваки, это было 100 лет назад, все уже давно выплатили. Когда будет достаточно? Никогда! В ЮАР до сих пор убивают белых фермеров, это не история, это реальность, современность. Страна катится ко всем чертям и превращается в Нигерию! Нельсон Мандела был террористом, самым настоящим террористом. Это сейчас вокруг него создали в масс-медиа такой позитивный образ, какой он хороший был, как изменил страну. Он взрывал людей, моих людей, и этого я ему никогда не прощу. Не вздумай ехать в ЮАР на своем велосипеде. Без пушки ни в коем случае не вздумай! Там в сто раз опаснее, чем здесь. Если бы передо мной положили пистолет или поехать в ЮАР на велике, я бы выбрал… На велике в ЮАР — о господи, нет!

— Но ведь есть же и что-то хорошее? Мир не самое лучшее место и в нем каждый день происходит много дерьма, но хорошее тоже можно разглядеть, я его вижу и здесь в Намибии, — пыталась возразить я.

— Хорошее есть. Ботсвана. Это африканское чудо. У страны нет ни хрена: ни ресурсов, ни туристических достопримечательностей, но это политически и экономически стабильная страна. Иначе как чудом это и не назовешь!

Стефан признался, что год назад он путешествовал на велосипеде по ЮАР. Он остерегался ночевать в палатке и ехал от отеля до отеля:

— После неполных двух недель я был вынужден прервать поездку. Ничего со мной плохого не случилось, но я просто устал от постоянного морального напряжения. Каждый день кто-нибудь спрашивал меня, есть ли у меня пушка. Я устал от постоянных предупреждений, ежедневных выяснений, какой район хороший, а какой плохой, и в каком отеле меня гарантированно не убьют. Я просто купил билет и улетел домой.

Мужчины потом поехали продолжать ночь в баре, а я пошла спать. Но долго не могла я уснуть и все думала о судьбе этого человека, что сделало его таким пессимистом. Ведь многие черные вообще не имеют того, что есть у него, и при этом радуются жизни и простым вещам. Много вопросов в голове в эту ночь так и осталось без ответов.

10 августа 2019

Свакопмунд ждало мрачное, холодное и туманное утро. На термометре было всего 14 градусов. Но это ничего, такая погода очень гармонично ложится на мой сегодняшний маршрут по пустынной дороге вдоль Берега Скелетов до Хентис Бэй и горький осадок вчерашнего разговора. На выезде из города я заехала в магазин Cape Union и купила еще один газовый баллон, про запас. Теперь топлива мне должно хватить до конца поездки и можно спокойно уходить далеко от цивилизации.

Сразу за городом началась пустынная трасса. Слева бушевал Атлантический океан, а чернеющая дорога прорезала песчаный берег и была абсолютно плоской без единой дюны и даже единого деревца. Пейзаж из ровного песка не менялся все 70 километров до Хентис Бэй и порой мне казалось, что я никуда не двигаюсь, а остаюсь на одном и том же месте.

Бушмены говорят, что Бог создал это необитаемое побережье в гневе, а первые португальские исследователи называли его «врата Ада». Но сейчас чаще всего встречается название «Берег Скелетов». Побережье берет свое название от костей животных и погибших моряков, разбросанных по его бесконечным просторам, а также остаткам десятков кораблей, которые потерпели там крушение на протяжении веков. Легко себе представить: корабль садился на мель у этих пустынных берегов, и моряки сходили на сушу в надежде найти там какую-то жизнь или хотя бы воду, а находили только песок.

До сих пор места здесь совершенно негостеприимные. Чувства опасности нет, когда едешь по этой дороге, но внутри ощущаешь постоянный дискомфорт. Есть что-то неприятное в этом кусочке суши, что-то криповое. Множество крестов на берегу, ржавые дорожные указатели, подверженные суровому влиянию соленого океана и ветров, добавляют этому побережью ощущение покинутости, заброшенности и ненужности. Я подумала, что так действительно может выглядеть ад.

Сотни километров бесплодной земли покрывают только оранжевые лишайники (lichen) — единственные растения, способные выживать в этих условиях. Издали поля, покрытые лишайниками, выглядят сплошным оранжевым ковром. А когда подходишь ближе, чтобы разглядеть, — скопления оказываются довольно редкими и между растительностью большие участки голой земли.

Лишайник плотный и сухой, растет медленно, не одну сотню лет. Поэтому везде висят таблички, чтобы на поля lichen не заезжали на джипах — колеса легко уничтожают растительность и еще сотня лет понадобится, чтобы восстановить этот шрам.

Через несколько километров на горизонте появились очертания обломков корабля Зейла (Zeila). Зейла села на мель 25 августа 2008 года ранним утром около «Die Walle» — популярного места для рыбалки в 14 км к югу от залива Хентис. Десять лет бурной соленой воды, солнца и ветра превратили корабль в ржавые обломки, которые облюбовали птицы. Рыболовный траулер был продан индийской компании Hangana Fishing из Уолфиш Бэй. Уже в момент продажи это был списанный металлолом, а застрял он после того, как оторвался от своей буксирной линии, когда направлялся в Бомбей из Уолфиш Бэй. Могучие волны разбиваются о дырявый корпус покинутого судна, постепенно протачивая в нем все новые и новые дыры. Через пару десятков лет от Зейлы не останется и следа, как не осталось ничего от множества затонувших у берегов Намибии других кораблей.

Разглядывая карту Берега Скелетов можно заметить на ней не меньше десятка «shipwreck» — отметок с обломками разных кораблей. Но в реальности Зейла — это самый доступный и самый хорошо сохранившийся призрак корабля, потому что затонул недавно. От остальных уже не осталось былого шарма, они потеряли свою форму и уже едва напоминают очертания кораблей — как правило это просто погруженная в песок или океан груда металла. Обломки, что еще стоят посещения, — это грузовой Eduard Bohlen (1909), французское судно для прокладки кабелей Chamarel (2012) и перевозивший гуано пароход Otavi (1945). Eduard Bohlen находится как раз в той части национального парка Намиб-Ноклуфт, которая входила в мои планы, но так и не осуществилась.

К Зейле привозят туристов по дороге на различные сафари. Я дождалась затишься, осталась одна и поснимала корабль с воздуха дроном. Зейла лежит в море в 50-ти метрах от берега и близко к ней не подойти, а дрон дал возможность разглядеть корабль-призрак со всех сторон. Он настолько меня впечатлил, что я и не заметила, как стало темнеть.

Нужно было срочно искать место для ночлега, но возле Зейлы и вообще на берегу палатку ставить совершенно не хотелось — у океана очень ветрено, весь песок к утру будет внутри палатки. Кроме того, берег был изрезан мелкими шакальими следами. Я решила все же доехать до Хентис Бэй и переночнвать в кемпинге. Так спокойнее и не так разъедает чувство тоски. Мне уже хватило криповых ощущений на сегодня, пусть хотя бы ночь будет тихой.

Кемпинг оказался возле полицейского участка. наверное поэтому он такой дорогой, целых 300 N$. Но очень скоро на моем пути не будет и этого. Огромный кемпинг, в котором почти и нет никого. Женщина с ресепшена приносит мне одеяло: «На возьми, ночью будет очень холодно». Вечером пошел мелкий дождь, что немало меня удивило.

11 августа 2019

По всей видимости, дождь шел всю ночь, наутро палатка была мокрой, а от дождя и близости океана цепь на велике и некоторые другие части покрылись ржавчиной. Ночь действительно была холодной, и одеяло, которое я постелила между ковриком и спальником, оказалось очень кстати. Утром я не очень-то спешила, ужасно хотелось спать и в обычные 7 утра на рассвете так и не смогла продрать глаза. Выезжаю из кемпинга в пасмурный и холодный день.

Снова впереди туманный Берег Скелетов, а попутный ветер уносит меня со скоростью 25 километров в час все дальше и дальше от цивилизации по соляной дороге. Афсальт закончился и появится совсем уже теперь не скоро. Даже педали я толком не кручу — такой крепкий сегодня ветер. Там впереди на севере больше не будет ни городов, ни магазинов. Да что там говорить: не будет ни деревень, ни людей, ни воды.

Но именно сейчас меня почему-то наконец отпустило. Появилась та легкость и непринужденность дальнего одиночного путешествия, которая наступает, когда сливаешься с дорогой и начинаешь жить в её ритме. Весь этот автостоп и неопределенность, напряжение возьмут-не возьмут создают такой эмоциональный разрыв и оторванность от реальности и естества дороги, ее нормального ритма, что это лишь рождает необоснованные, иррациональные страхи и желание поскорее вернуться домой, не ехать никуда вообще. А сегодня наконец отпустило, страхи ушли или превратились в разумную осторожность, вновь появилось желание ехать вперед, увидеть новые неизведанные места.

Сегодняшней моей целью был Cape Cross — мыс, известный как одно из самых больших в мире лежбищ капских морских котиков. Дорога приобрела очертания рельефа. На горизонте показались небольшие горы, а слева и справа от дороги появились небольшие соляные резервуары. Соль в таких резервуарах выпаривают на солнце из морской воды. Один такой резервуар с зеленоватой водой был прямо у дороги и я сходила к нему из любопытства.

Вдоль дороги тянутся самодельные столы из подручного мусора, досок и бочек, а на них лежат кристаллы соли разной величины. Рядом жестяная банка для денег. Забавно, что все на честном слове и очень по-африкански. Потому что эти кристаллы можно насобирать бесплатно в резервуаре рядом. Все открыто и никого нет. Я остановилась сделать фото возле одного из таких столиков с кристаллами и встала за прилавок, будто это я их продаю. Подъехала черная машина, оттуда вышла семья пакистанцев.

«Нет», говорят. Посмеялись. Они ведут бизнес в ЮАР, продают сотовые телефоны и еще какую-то электронику, у них сеть магазинов в разных городах. Но машина у бизнесмена обязательно должна быть черная — знак престижа. На белых ездят только туристы и бедные, несмотря на то, что белые нагреваются на палящем солнце меньше.

Вскоре на дороге появились уже пустыне столики без кристаллов, но с жестяной банкой. Вот это уже совсем по-африкански! Не думай — просто кидай деньги.

К трем часам дня я была уже на повороте к Cape Cross. Осталось повернуть на песчаную дорогу и доехать до заповедника. 50 километров я пролетела за три часа с остановками по ветру, но когда я повернула к океану на мыс, ветер резко стал встречным, да таким сильным, что оставшиеся шесть километров я ехала больше часа.

Въезд в национальный парк стоит 80 N$ с человека, и что-то еще берут за машину. Ворота закрываются в 5 вечера перед закатом и никого после пяти на мыс уже не пускают, ночевать там нельзя, несмотря на то, что на берегу на карте обозначен кемпинг. «Кемпинг зимой закрыт», — говорит мне билетерша — «Иди ночевать в Cape Cross Lodge, у них на территории тоже есть кемпинг и они разрешают ставить палатки».

Еще немного стараний по пустынной дороге — и я на месте! Уже за километр ощущается совершенно ужасный, невыносимый запах котикового гуано. А когда подъезжаешь ближе, запах становится настолько сильным и зловонным, что многие туристы разворачиваются, сделав всего пару кадров этой гигантской колонии. А вот и сами котики. Колония поистине огромна — этих котиков там просто сотни! Панорама живых тел простирается на сотню метров доль берега, они покрывают скалы и пляж на мысу единой живой массой.

От парковки лежбище никак не огорожено, и животные выползают прямо к машинам. Один котик принялся грызть колесо моего фэтбайка, а когда я попыталась его прогнать, то начал так злобно на меня шипеть, что пришлось оставить его в покое. А ну как набросится и покусает. А еще говорят, что животные эти не опасны для человека.

К запаху постепенно привыкаешь и потихоньку вливаешься в жизнь этой колонии. С первого взгляда котики просто лежат или медленно ходят, но если походить по специально проложенным деревянным настилам, внимательно понаблюдать и вникнуть, то начинаешь замечать, что жизнь в колонии довольно активно кипит.

Капские, коричневые или южноафриканские морские котики (Arctocephalus pusillus) обитают на побережьях Южной Африки и Намибии, также встречаются в Австралии. Они считаются самыми крупными представителями вида ушастых тюленей. Вес самца может достигать 300 килограммов. Размножаться они начинают весной, в октябре, поэтому сейчас в августе еще не встретишь в колонии детенышей.

В Намибии разрешена охота на морских котиков, их убивают ради меха и гениталий, которые считаются у некоторых местных племен афродизиаком. В сувенирном магазине резервата можно купить кошельки и другие изделия из меха котиков, но меня при взгляде на эти сувениры аж передернуло.

Ровно в пять вечера я отправилась из парка прочь. Дело близилось к закату и по пути к воротам я увидела шесть или семь шакалов, прикормленных колонией. Их там настолько много, что весь песок слева из справа от дороги сплошь усыпан шакальими следами. Нет, ночевать я еду в кемпинг, не нужны мне эти друзья в палатке.

Первым к мысу Кросс приплыли португальцы в 1485 году. Экспедиция мореплавателя Диогу Кана высадилась здесь на берег и установила падран — каменный столб с крестом, закрепляющий эти земли за Португалией. По одной из версий Кан принял мыс Кросс за южную оконечность Африки и вместо того, чтобы продолжить плавание дальше на юг, он повернул корабль и направился обратно на родину. Так ли это на самом деле и почему Кан повернул обратно мы уже не узнаем, потому что уже через год Кан умрет по пути в Португалию, а земли эти никогда португальцами колонизированы не будут. Португальский падран обнаружат только спустя 400 лет немецкие колонисты и увезут его в Берлин, а на его месте установят копию, которая стоит на мысу и по сей день. Но говорят, что на берегах Африки есть и другие потерянные настоящие падраны, установленные Каном. Было бы любопытно их отыскать, ведь в Африке чего только ни найдешь…

В Cape Cross Lodge кемпинг стоит 140 N$ и он в целом совсем даже не плох. На каждом отдельном месте есть кран с водой. А вот номера в самом лодже начинаются от 1000 N$ и доступны только богатым китайцам. Стены палаткоместа хорошо защищают палатку от ветра и шакалов, хотя и территория кемпинга в целом никак не огорожена. Но в места скопления людей шакалы сами не приходят.

Вечер я провела за разглядыванием карты. Дальше до Torra Bay на побережье нет ничего интересного, а после Terrace Bay вообще начинается запретная территория, по которой нельзя передвигаться на велосипеде. Нужно уходить от побережья на восток в пустыню, но по какой дороге? Этот вопрос оставался открытым до завтрашнего утра…

Продолжение >