6 мая 2019      

То, что вчера казалось драмой и катастрофой, сегодня уже кажется смешным. Все обошлось и жизнь налаживается. Только утром опять проливной дождь. Пытаясь его переждать, выезжаем только в 11 в промежутке между дождями. Так мы и ехали весь день, обгоняя грозовые тучи. Иногда они догоняли нас, но как-то нам удавалось оставаться более-менее сухими. Мне стало значительно лучше после дня отдыха.

Я плохо помню это утро. Встал с кровати тяжело. В памяти не отпечаталось ничего, что происходило в первой половине суток. Смешным ничего из ночных похождений не казалось. Разговаривать с Таней не хотелось. Мы просто ехали вдоль реки и видели холмы. И это было хорошо.

От Эльбасана на юг идет прекрасная тихая дорога по долине реки Девол (Devoll). Долина равномерно заселена, деревни идут одна за другой без промежутков. Все занято фиговыми садами, виноградниками, теплицами и огородами. Фиги еще не созрели, висят на веточках зеленые. Но тут приятные ухоженные места, будто едешь по какой-нибудь Испании.

Впервые встретили велотуристов – пара из Голландии. Они ехали навстречу и завершали круговой маршрут по Албании, страна становится все более популярной у европейцев. Они уже не только по побережью Евровело 8 ездят, а забираются и вглубь страны. А я даже рада, что мы едем именно по этой тихой дороге в долине, а не колбасимся где-то на крутых перевалах. Иногда не мы выбираем дороги, а дороги выбирают нас.

Преодолев крошечный перевальчик, попадаем в Кучову. Тут начинаются нефтяные места. Маленькие качалки стоят везде, где только можно: на полях, во дворах, у дороги и даже на кладбище. Добыча нефти органично вписывается в обычное течение жизни и сопровождает местных жителей от рождения и до самой смерти. У каждого во дворе своя качалочка.

Вспоминаю такие же маленькие скважины нефти, которые я видел в Крыму, во время одиночного велопутешествия, еще до знакомства с Таней. Нефтяные скважины в Карпатах. И долину нефти в Баку, где даже за простое фото нас чуть не арестовали. Черная кровь земли, за которую люди дерутся и которая задаёт пульс мировой экономики. Стоит ли она того, чтобы осквернять могилы предков?

От Кучовы в Берат можно было поехать по трассе, а можно было пробраться деревенскими дорогами мимо военной авиабазы.
— Ну что, как поедем по трассе или бег в деревнях? – спрашиваю Витю.
— Да поехали деревнями, мало ли что интересное попадется.

И не зря мы свернули на эти задние дворы. Увидели много сцен из жизни обычных людей, которые могут происходить только в Албании. Сельчане пасли индюков, подгоняя их тонким прутиком, а те издавали смешные кудахтающие звуки. На полях вокруг благоухали маки, огромные красные поля маков, а женщины срезали головки и складывали в корзины. Боюсь представить, что дальше делают с этими недозревшими маковыми головками, но процесс сбора выглядит красиво и романтично.

Впереди над Бератом чернела неприглядная туча. Мы решили не спешить за ней и приткнулись на маленькой заправке. А надо сказать, что частных заправок в Албании просто бессчетное количество. Они буквально на каждом углу. Но это не такие заправки, к которым привыкли мы в цивилизованном мире с мини-маркетом, кофе и туалетом, а заправки в одной колонкой, где в будке сидит какой-нибудь дед на кушетке. Именно такой и оказалась наша заправка-спасительница. Добрый дедушка пригласил нас к себе внутрь. Мы уселись на продавленный диван. По старому телевизору с выцветшим кинескопом шла национальная передача про этно-фестиваль во Влёре. Женщины в национальных костюмах танцевали под бубен и какие-то еще народные инструменты. Передача прерывалась рекламой курортов Албании с лазурным морем, белоснежными пляжами и загорелыми девушками в бикини. Мы с Витей переглянулись: вот оно ожидание и реальность албанского отдыха. Реальность бушевала за окном непогодой, а мы прятали носы в куртки.

Мужчина говорил только по-албански и немного по-гречески. Тем не менее, Вите удалось с ним поговорить и как-то его понять. Удивляюсь его способностям к языкам. Оказывается, заправщик работал 10 лет в Афинах и сказал, что Афины – плохо, НАТО – плохо, а Россия – это хорошо. А еще, что заправка эта итальянская и итальянцы скупили уже в Албании всё.

Гроза проходит где-то в стороне. Дождь удаётся переждать. Наш спаситель улыбается и качает головой, глядя на небо. За те полчаса, которые мы проводим на заправке, на нее не заезжает ни одна машина. Не удивительно — конкуренция огромная. Заправок здесь, действительно, огромное количество. Разных — и совсем простеньких и красивых, с гордой вывеской «Kastrati». Такое же неимоверное количество заправок мы будем с этого момента встречать на всем протяжении пути вокруг более-менее крупных населённых пунктов.

До Берата доезжаем уже под мелким моросящим дождем, который почти не мешает. Ночевать опять придется под крышей, мы к этому были готовы и сразу поехали в намеченный хостел. Мест в хостеле не оказалось, и парень оттуда позвонил в гестхаус неподалеку и забронировал нам комнату. А новая туча уже накрыла Берат по полной программе. Пока мы до этого гестхауса добрались, промокли насквозь. Весь день избегали дождя и надо же промокнуть до нитки за последние 10 минут! В гестхаусе нас встретил тихий человек в тапочках по имени Мищьо (труднопроизносимое у него было какое-то имя), показал комнату и сказал, что в кухне-гостиной мы можем приготовить ужин и вообще все в нашем распоряжении. Потом к нему присоединилась такая же тихая улыбчивая женщина. Мы подумали, что это хозяева гестхауса, такие скромные пенсионеры, как это обычно бывает.

Гестхаус большой, с несколькими комнатами. Рассчитан на пару десятков гостей. Но кроме нас здесь никого. Большой дом с верандой, лестницей, большой кухней (она же гостиная), ванной комнатой. Наша комнатка совсем крохотная. В ней две кровати и шкаф. Ухитряемся развесить мокрые спальники, палатку и одежду. В шкафу я нахожу масляный радиатор. Есть на чём сушить носки! Хотя хуже ничего нет — спать во влажном мареве. Но нам уже всё равно. Ведь мы промокли до нитки.

Мы расслабились, приготовили ужин и уселись на диван в гостиной за ужином смотреть «Игру престолов». Через полчаса в самый разгар ужина пришел какой-то странный мужик черного турецкого типа, стал давать нам указания и испортил весь отдых. Сказал, что он хозяин этого дома, стал мыть за нами тарелки, судорожно наводить порядок на кухне. Мы сказали, что уберем за собой сами, но это не помогло. «Почему вы не хотите класть колбасу в холодильник?» — удивлялся мужчина, буквально вырывая у Вити из рук наши продукты, лежащие на кухонном столе, усиленно раскладывал их по разным полкам. Мы были уже такими уставшими, что забрали свои вещи из гостиной и ушли спать. Но мужик догнал Витю и между делом напомнил ему, что платить надо сейчас, а не завтра. Раза три или четыре прозвучало это настойчивое «pay now». Что-то мы замешкались с промокшими вещами и ботинками, да так и легли спать. Сквозь сон я слышала, как мужик долго и настойчиво стучал в дверь, денег хотел. Чересчур гостеприимный оказался.

Владелец хостела окружил нас чрезмерным вниманием на грани навязчивости. Видно было, что у него пункт по поводу порядка. Это выразилось в том, что он проник в закрытую нами на ключ комнату и выключил обогреватель, пока мы ужинали, а мокрые ботинки вытащил из комнаты на сырую веранду — не место обуви в квартире! Хорошо, что я это заметил и втихую вернул ботинки обратно, в коридор возле комнаты. Иначе они не просохли бы до утра. «Зачем тогда давать гостям ключ от номера, если приватность так легко нарушается?» — думаю с неприятным чувством, засыпая.

7 мая 2019

Утром Витя первым делом отдал хозяину деньги. «Он, наверное, полночи не спал, все ждал, что мы сбежим среди ночи,» — смеялись мы. После получения шуршащих купюр албанец стал добрее и даже приготовил нам завтрак. Завтрак был хороший и сытный, тут конечно никакого обмана!

Вещи вместе с велосипедами мы оставили в гараже под присмотром такого милого сторожа, что волноваться за их сохранность даже не приходилось.

Берат расположился хаотично на двух крутых берегах одной реки. Удивительно, как в таком совершенно непригодном для строительства города месте он возник и разросся. На холме, примыкающим одним своим склоном к реке, расположилась византийская крепость – это самая старая часть города. Ниже склон активно застраивался уже в османский период. А ночевали мы тоже в старой турецкой части города на противоположном берегу реки Осуми.

Идем к крепости на другой берег по одному их двух старинных мостов. Нижняя часть города сохранила атмосферу османской архитектуры: старые мечети, дом паши и гарем. В одной из мечетей шла реставрация. Мы зашли во внутренний двор, но заметив, что в мечети идут ремонтные работы, не стали туда ломиться. Постояли немного во дворе, разглядывая старинную деревянную резьбу на потолке перед входом, и уже было стали уходить, как на нас внезапно накинулся какой-то мужик. Орал, тряс перед носом бейджиком и раздраженно спрашивал «вэраю фром?» Вел себя в общем очень вызывающе, хотя мы ничего плохого вроде не делали, даже внутрь не зашли. Так что поспешили мы оттуда сбежать. А этот вопрос «вэраю фром?» сыпался потом от албанцев на нас со всем сторон и, несмотря на разные обстоятельства его возникновения, стал символом чего-то неприятного, одновременно смешного и немного глупо-раздражающего. Потом мы относились к этому вопросу философски и отвечали всегда разное: Беларусь, Польша, Германия – что угодно.

Совершенно турецкий по облику Берат стоит на месте античной Антипатреи — македонского города, завоёванного римлянами во II веке до Рождества Христова. Владели им и византийцы и сербы. В XV столетии Берату довелось быть столицей двух недолго просуществовавших албанских княжеств — Музаки и Арианити. Затем, как и все Балканы, город на века был занят османами. Но, если прислушаться и присмотреться, за фасадами оттоманских особняков, за внешними линиями улиц можно разглядеть несломленную христианскую душу этого места. В городе немало древних храмов, здесь возникла и процветала уникальная иконописная традиция, которую не смогли искоренить мусульмане.

Именно в Берате в XVIII веке проповедовал святой Косма Этолийский. Афонский монах, он отправился в Эпир (Албанию), чтобы поддерживать страдающих от гнёта завоевателей христиан. Косма не призывал к религиозной вражде, но напоминал людям об их корнях, языке и культуре. Он основывал школы, где преподавание велось на разговорном языке той эпохи, в которых дети могли получать бесплатное начальное образование. Поначалу османы не трогали Косму. Более того, он заслужил уважение, как мудрец даже в мусульманской среде. Но у проповедника возник конфликт с иудеями, после того, как он начал в своих проповедях запрещать христианам работать и торговать по воскресеньям. «Десять тысяч христиан меня любят и один не очень. Тысяча турок меня любят, один не очень. Тысяча евреев хочет моей смерти и только один против», — писал в те дни святой. В 1779 году евреи донесли на Косму, как на русского шпиона. Он был схвачен и повешен без суда. Интересно, что живший в Берате Али-Паша Телепский, лично знакомый с Космой и считавший его святым человеком, с опозданием узнав об аресте, приказал немедленно освободить монаха. Но было уже поздно…

Сегодня Косма Этолийский канонизирован как святой. Удивительно, сохранились его подлинные пророчества, которые звучат в наши дни, как сбывшиеся. Например, он писал: «Придёт время, когда в жилища проникнут бесы под видом небольших коробок, а их ноги будут торчать на крышах. Весь мир будет опоясан одной ниткой, люди будут разговаривать из одной дальней местности с другой, например, из Константинополя с Россией. Вы увидите, как люди будут летать по небу, словно коршуны и посылать огонь на мир. По небу будут летать птицы с железными носами и крыльями».

Так как особого радушия мы в Берате так и не встретили – люди здесь какие-то нервные, нарванные – решили посмотреть крепость и не задерживаясь ехать дальше. У входа в крепость два уличных музыканта с бубном и аккордеоном зарабатывали деньги: когда какой-нибудь турист проходил мимо, они резво играли веселую албанскую мелодию, а когда иностранец скрывался за воротами, то игра прекращалась и мелодия обрывалась. Поскольку туристов было немного, наблюдать за этим было весело.

Мы решили потроллить ленивых музыкантов: Витя проходил мимо нелепо пританцовывая, а я шла за ним с камерой. Атмосфера тотального стеба как ответная реакция на отношение к нам как к назойливым понаехавшим туристам пронизала все наше присутствие в Берате. В сувенирной лавке в крепости я купила национальный инструмент чифтели – щипковый инструмент грушевидной формы с двумя струнами.

Внутри крепости город выглядит безжизненным. Может быть, какие-то люди и живут до сих пор в этих белых приземистых домах, но улицы здесь пусты и безлюдны. Несколько сувенирных лавок и ресторанов, но настоящей жизни здесь нет. Лишь бабушки торгуют вязанными салфетками, клубникой и вареньем. Это город-музей с блуждающими вокруг туристами. Мне хотелось разбавить ту атмосферу тотальной тоски, и я устроила концерт на чифтели. Играть я на ней не умею, настроила эти две струны как-то более-менее благозвучно в терцию и понеслось! Группа детей, приехавших сюда на экскурсию, рукоплескала – «Браво!» Вот и пришла моя слава!

Прогулявшись по пустынным улицам вдоль стены, мы набрели на музей Онуфрия. Это местный албанский иконописец, живший уже в позднюю Византию. Благодаря нему здесь сложилась особая иконописная школа. В бывшем монастыре сохранился резной барочный деревянный иконостас, но фотографировать и тут почему-то нельзя. Православные иконы 16-18 веков показались мне вполне обычными, нашими.

Больше всего в Берате меня впечатлили два места. Первое – это цистерна, которая в средневековье питала город-крепость водой. А второе – это агора. Агора впечатляет видами и пейзажами, открывающимися с высоты, когда стоишь на руинах древней стены. На агоре какой-то дедушка подарил мне цветок. На агоре было много школьников, которых привезли сюда целыми классами и оставили на самообеспечение. Дети просто бегали, дурачились, разносили древние стены. Приставали и к нам: «вэраю фром?» А учительница все это время чатилась с кем-то в телефоне. Воспитание по-албански.

Из Берата мы выбрались только после обеда. Да еще на выезде задержались у супермаркета, съели по вкуснейшему сэндвичу. А потом скучная до боли трасса повела нас прочь из города на запад, к морю. Все что я запомнила – это сильный встречный ветер. Потом хорошая дорога продолжалась на Люшню, и я чуть было не свернула туда, но нам надо было на плохую дорогу в другую сторону. По разбитому асфальту через холмы мы тряслись в Фиери и все смеялись над названием «Люшня». Вдоль дороги тянулись оливковые плантации, виноградники и затянутые белой пленкой теплицы. Я опять вспомнила Андалусию.

И вот на дороге мы увидели арбузы! Тетушка продала арбуз не очень дешево, но он был вкусный и в мае, так что нам было все равно. Съели его в ближайшем кафе. Девушка из кафе даже принесла нам тарелки для арбуза, несмотря на то, что мы ничего и не заказывали. Чем дальше в провинцию от засиженных туристических мест, тем приятнее люди. Пока мы объедались сладкой ягодой, женщина с арбузами уже и исчезла – сделала на нас, видать, дневную выручку.

К Фиери потянулись скучные провинциальные пейзажи – поля и парники перемежались промышленными видами каких-то полуразрушенных заводов. Фиери мы пролетели очень быстро, почти не останавливаясь. Витя только заглянул в магазин электроники за usb-проводом. А потом на него что-то нашло, и он стал гнать вперед как сумасшедший. Дело было к вечеру, Витя гнал, чтобы выехать из населенки, но дома все не кончались. Я все никак не могла догнать, чтобы рассказать ему о своей идее свернуть с дороги в холмы слева по курсу. На холмах обычно нет домов, и там бы мы спокойно могли поставить палатку. Благодаря мужику, который остановил Витю на обочине с очередным тупым вопросом «вэраю фром» (такое ощущение, что албанцев больше ничего не интересует, кроме этого вопроса, они готовы остановить тебя на дороге, чтобы просто его задать и ехать дальше), я смогла его догнать и рассказать о своей идее. Мы свернули на проселки, взяли курс на самый большой зеленый холм, что виднелся на горизонте.

Одна деревня сменила другую и вот мы уже вплотную подъехали к подножию холма, у которого деревня заканчивалась. Там стоял пастух со стадом овец и наблюдал, как мы ползем на склон:

— Ну все, пастух нас засек! Давай поднимемся еще выше и хотя бы скроемся за поворотом!

А за поворотом открылась обалденная картина: перед нами был огромный бункер, скрытый внутри этого самого холма. У бункера было четыре железобетонных входа, соединенных между собой внутри ходами.

На стенах были надписи, рисунки танков и самолетов, ракет и какие-то баллистические формулы, — военные тайны времен холодной войны. Палатку мы поставили на самой вершине холма в патерне капонира, защитившую нас со всех сторон от ветра и чужих глаз. Очень романтичное место для ночевки! Хотя Витя сказал, что в таких местах часто скапливается негативная энергия и живут духи убитых. Надеюсь, что тут никого не убили. Кроме козла, череп которого висит на бамбуковой загородке входа.

8 мая 2019

Прекрасно выспавшись в бункере, мы решили не спешить покидать это место, а обследовать все ходы. Сегодня первый по-настоящему жаркий день. Горы остались позади и уже скоро мы наконец увидим море!

Албанские бункеры — особая экзотика этой страны и еще одно напоминание о паранойе Эдвара Ходжи. После того, как диктатор поссорился с СССР и закрыл страну от всего мира, он начинает готовиться к войне против всех. Ходжа, как любой тиран, боялся быть свергнутым военными. Поэтому придумал гениальный план. Он упраздняет армию, воинские звания, офицерский корпус. Теперь в стране действует доктрина «народной войны». «Каждый житель — солдат, а народ — армия» — такой лозунг выдвинул Ходжа.  Армию заполнили гражданские партийные работники. Среди них затесался «военный инженер» Йосиф Загали. С подачи Ходжи этот человек начинает руководить грандиозным пропагандистским проектом — строительством бункеров. Идея была проста — все албанцы скроются в оборонительных сооружениях, взяв руки оружие и будут до последнего сражаться с врагами. Американцы не пройдут! Снаряды врагов попросту отскочат от грибообразных шляпок шкипёрских ДОТов! Причём, всё это происходило, как говорится, на полном серьёзе.

Математика была гениально проста — площадь Албании примерно 30000 км.кв. Население — около 3 миллионов. ДОТов было построено 700 тысяч. В них могло одновременно спрятаться всё население! В основном, ДОТЫ представляли из себя небольшие бетонные купола, в каждом из которых могло разместиться 2-4 человека. Эти бетонные сооружения строились буквально везде — во дворах домов, на обочинах дорог, на берегу моря, на горных вершинах. Считается, что возведение сети дотов обошлось каждому албанцу в 760 евро по курсу 2006 года. При Ходже средняя зарплата составляла 19 евро в месяц. В 1977-1981 гг. на строительство бункеров выделялось 2% ВВП.

Сейчас в Албании существуют фирмы, которые выкорчевывают лишние бункеры, мешающие чему-либо. В основном, это происходит на морском побережье. Демонтаж одного бункера стоит что-то около тысячи евро. А самый популярный албанский сувенир — пепельница в виде грибообразного бункера.

Ночевали мы всего в трёх километрах от Аполлонии — одного из самых хорошо сохранившихся в Албании античных городов. И поехали туда, как говорится, напрямик. Витя сперва вообще не верил, что от нашего бункера есть дорога: «Нет на моей карте никакой дороги». Но в моем навигаторе она была. Была дорога и в реальности, но вскоре она превратилась в пастушью тропу, по которой овец из деревни выводят на луга. Тропа эта была вся изрыта копытами, а вскоре и вовсе покрылась грязными лужами, в которых квакали лягушки. Грязь в этих лужах такая липкая, что мгновенно налипла на колеса и забила трансмиссию.

Аполлония Иллирийская, наиболее сохранившейся на территории Албании и изученный археологами античный город скрывался где-то за холмами. Мы подобрались к этому месту с чёрного хода — долго продирались через заболоченные участки дороги, петляющей по взгорьям.  Вокруг не было ничего — только простор, немногочисленные пасущиеся стада овец, да пара фермеров встретились нам по дороге. Останавливаемся, чтобы очистить грязь, налипшую на колёса и переключатели. Велосипеды отказываются ехать дальше. Ворчу на Таню, которая затащила нас в эти болота. Зато вокруг огромное количество черепах! Албанцы называют их «брешкё». Никогда не видел столько. Тихонько они лежат и греются на солнце. И совсем не возражают, когда берешь из в руки. Флегматичные и безобидные создания. Пока Таня чистит свой вел, подцепивший (в буквальном смысле слова) на цепь особенно много грязи, я изучаю черепах. Прихожу к мысли, что наш кот был бы от них в восторге.

Оставив велы на поле у подножья холма, на котором стоит исчезнувший город, мы проникли в Аполлонию через «задние ворота», минуя кассу. За нами со стены уже наблюдала толпа диких албанских школьников: «вэраю фром?» раздавался гвалт.

В Аполлонии заканчивалась Виа Энгатиа. Это был крупный порт в устье реки Вьоса, куда заходили корабли. Отсюда путешественники морем могли отправиться в Италию. Об Аполлонии пишет Аристотель, приводя ее в пример как полис с олигархическим правлением. Город процветал при римлянах. Сохранились улицы, театр, храмы. Но в поздние времена, уже при византийцах, Аполлония захирела. Устье реки начало сильно заболачиваться, вода отступила и население перебралось на новое место, где возник город Влёра. Виа Игнатиа продолжили к северу, до порта Диррахий (современный Дуррес). Наверное, именно поэтому античная Аполлония так хорошо сохранилась — римские улицы, руины античных храмов, агора и амфитеатр были постепенно заметены землёй. О старом городе забыли на века.

Лучше всего в Аполлонии сохранились одеон, внешние стены города и цистерна. Раскопками занимались французские археологи уже после смерти Ходжи, когда страна начала потихоньку открываться. Некоторые здания с напольными фресками раскопали относительно недавно, в 1999 году. Но большая часть территории античного города все еще покрыта слоем земли и зелеными холмами.

Посмотрели мы и византийский монастырь, возникший позже на руинах покинутого города. Состоит он из действующего храма и административных зданий, в которых сейчас археологический музей. Покидаем город мы тем же способом — через черный ход — и возвращаемся к велосипедам.

Продолжение >