10 мая 2016 года. Two-color face.

Из Иерусалима в Вифлеем мы выезжали по прекрасной велодорожке, которую я совсем не ожидала увидеть. Раньше там ходил поезд, но в 90-е годы движение прекратилось, старый вокзал оказался заброшенным, а новый построили где-то за городом. Не так давно прямо по рельсам закатали велодорожку, в некоторых местах рельсы сняты, а в некоторых остались. Старые станции оборудовали под буккроссинг (reading stations).

У Вити совсем отказал задний тормоз, а причина оказалась банальная – стерлись колодки в ноль, а запасные он не взял. К счастью, совсем недалеко оказался веломагазин Pedalim, и мы свернули туда за колодками. Много времени потратили на замену тормозов. Пока Витя возился с заменой, потом долго выбирал у полки с буккроссингом какую книгу взять с собой в память об Иерусалиме, прошел, наверное, час. К нам подошла женщина, спросила о путешествии и даже предложила принять душ у нее дома. Мы были потрясены, но отказались, так как были только что из гостиницы.

Дорога вдоль ущелья Драгот (Дарга) в Иудейской пустыне — один из самых красивых участков маршрута

Где-то ближе к палестинской границе велодорожка постепенно теряется, и нас снова охватывает дух арабского мира. Иерусалим от Вифлеема отделяет большая бетонная стена. Расстояние между этими городами крошечное и его даже можно пройти пешком. Паломники раньше так и делали. Если бы не эта стена, то два города образовывали бы единую урбанистическую зону, но сейчас они находятся в разных странах. Вифлеем – самая страшная «зона А» для евреев, но мы уже знаем, что там совсем не страшно и туристов никто не трогает. Все, и евреи, и арабы, хотят с них только денег. За стеной опять начинается арабский мир. Но это мир дружелюбный туристам, арабы вовсю развивают туристический бизнес. Везде сувенирные лавки с православными иконами, вырезанными из оливкового дерева.

Очередной знак-страшилка на въезде в Вифлеем

Арабский город Вифлеем

Вифлеемские арабы совсем не похожи на назаретских. Кажется, что это какой-то совсем другой народ, в традициях которого осталось что-то от крестоносцев. Здесь живут арабы-христиане.

Мы подъезжаем к церкви Рождества, самой древней византийской церкви, сохранившейся на территории Израиля и Палестины. Церковь сохранилась с тех времен, когда Елена, мать императора-основателя Византии Константина, проявила интерес к Святой земле и библейской истории спустя 300 лет после рождения Христа. Здесь Елена обнаружила пещеру, в которой предположительно родился Иисус. У церкви нас сразу же встречает гид из местных, арабов, и на чистом русском языке рассказывает о храме, не требуя никакой оплаты, только ненавязчиво предлагает посетить сувенирные лавки.

Церковь внутри интересная. Она хранит слои окутавшей ее истории: напольные мозаики 4 века со времен самой Елены, множество средневековых элементов, оставшихся от крестоносцев, а также более поздних украшений. Алтарь стоит прямо на гроте, где по преданию и родился Иисус, грот украшен серебряной вифлеемской звездой. Главный вход, что во времена крестоносцев был сделан нарочито маленьким, чтобы уберечь святыню от осады, теперь закрыт на реставрацию, и посетителей пускают через боковой.

Византийские мозаики сохранились со времен Елены — распространительницы христианства

В Вифлееме интересна также церковь молочного грота. Стены меловой пещеры выделяют известковую жидкость, похожую на грудное молоко. Сюда приходят женщины, верящие в чудодейственность этих стен, в надежде на зачатие. Храм с большой любовью оформлен португальскими монахами.

Португальцы со вкусом оформили молочный грот статуями

Старый город Вифлеема интересен, он увлекает переулками и хочется заглянуть в каждый из них. Но мы уже отправляемся дальше по крутым вифлеемским холмам в сторону иудейской пустыни, отделяющей Вифлеем от Мертвого моря. Город плавно перерастает в палестинские деревни, покрывшие сплошным ковром склоны гор. В одной из них мы остановились у лавки утолить жажду и съесть мороженку. Хозяин лавки оказался очень дружелюбным, и мы разговорились, пока уплетали мороженое. Подошел друг хозяина лавки, которые оказался дантистом. А когда мы отправились дальше, то по пути то и дело попадались стоматологические кабинеты. Прозвали деревню «деревней дантистов».

Впереди виднеется холм. Он выделяется из всего окружающего пейзажа и хорошо виден издалека. Это древняя римская крепость Иродион. Сегодня ее окружают палестинские деревни на пустынных склонах.

К мертвому морю отсюда ведет несколько дорог. Все эти дороги сомнительного качества, большинство из них на карте обозначено пунктиром, что намекает на козьи тропы. Одна из дорог лежит через древний монастырь Мар Саба, но дорога эта длинная, а монастырь мужской, женщин туда не пускают. Другая дорога самая короткая – через древнюю крепость Иродион в деревню Затара. За Затарой дорога обозначена слабеньким пунктиром. Вчера мы искали в интернете информацию о ней, как в старых описаниях паломников, так и среди современных отчетов путешественников, но так ничего и не нашли. Третья дорога, даже до какого-то момента асфальтовая, через деревню Тикуа. Это старая римская дорога, но путь по ней намного длиннее, чем через Затару. Все три дороги ведут в одно и то же место – деревне Мецоке Драгот, каньон Драгот (ущелье Дарга) и далее к морю.

Мы долго спорили, как будет лучше ехать. Витя был за вариант длинной римской дороги, я же настояла на свою голову на кратчайшей дороге в неизвестность через Иродион и Затару.

У вьезда в очередную зону палестинской автономии тревожно алеет предупредительный знак. Пространный текст информирует о том, что вьезд сюда запрещен для граждан Израиля. К нам подбегает парень лет одиннадцати. Фотографируемся с ним на память и дарим упаковку жвачки. Малец явно разачарован, он хотел денег, но я непреклонен.

Деревня Затара почти ничем не отличается от всех остальных палестинских деревень в преддверии Иудейской пустыни

На окраине Затары всякие автодороги кончились у последнего недостроенного дома. Витя предложил перекусить в тени дома. Впереди лежала пустыня, где уже не перекусишь. Но не успели мы разложить еду, как к нам подъехал местный житель на машине. По-английски он не говорил, мы только поняли, что зовут его Ахмед. Он активно жестами пытался что-то объяснить нам, показывая на дорогу в сторону пустыни. Из жестов мы поняли, что дорога дальше очень узкая, крутая и опасная, и что мы не успеем никуда доехать по ней до заката. В общем, верблюжья тропа. Он позвонил по телефону какому-то Махмуду, тот прекрасно говорил по-английски и объяснил мне, чтобы мы возвращались в деревню. Он покажет нам правильную дорогу к морю.

Махмуд оказался хорошо образованным молодым человеком лет 20-ти, племянником Ахмеда. Он учится в университете на инженера. Махмуд предлагал остаться на ночлег в доме, но мы вынуждены были отказаться от гостеприимства и объяснили, что нам нужно непременно ехать дальше. Палатка у нас с собой и с ночлегом в пустыне проблем не возникнет. Но эти двое так волновались за нас, что решили отвезти нас на машине «к началу дороги к морю», чтобы мы успели доехать туда до заката.

— You have two-color face! – пошутил Махмуд, намекая на мои бледные незагорелые круги вокруг глаз от темных очков. Все начиналось с веселых и задушевных разговоров о себе и о семье, о нашем необычном путешествии, о жизни в России и Палестине.

Ахмед пригнал машину с прицепом. В прицеп погрузили велики с вещами и поехали. В машине продолжили весело и радостно разговаривать. Махмуд снимал селфи, рассказывал о Палестине, о надоевших израильских военных и о том, как он хочет учиться в университете в России. Правильная дорога оказалась та самая римская через Тикуа, по которой изначально предлагал ехать Витя. Дорога была асфальтированная, очень пустая и красивая. Мы подумали, что мужчины высадят нас в Тикуа, и дальше через пустыню мы поедем сами: уж больно живописные виды открывались на этой пустынной дороге. Предзакатный свет был прекрасен, он равномерно освещал горы, вдали шли караваны из верблюдов. Но нас все везли и везли на высокой скорости мимо всей этой красоты. Мимо!

Я три раза попросила Махмуда остановиться и высадить нас «прямо здесь». Сперва спокойно, потом настойчиво, потом еще настойчивее. Но арабские мужчины не слушали меня и всё радостно говорили, что «еще 10 минут», потом «еще 5 минут». А верблюды все шли и шли, а свет перед закатом был идеальным для хороших кадров. Я посмотрела в навигатор и заметила, что асфальтовая дорога уже практически кончилась, и до моря оставалась лишь короткая джиповка через каньон. И тут душа моя не выдержала! Ведь не для того мы путешествуем на велосипедах, чтобы проноситься мимо такой красоты! Я расплакалась, вспылила и выпрыгнула из машины чуть ли не на ходу. Как же досадно было до самой глубины души, что не дали нам проехать все это своими ногами и сделать такие важные кадры! Я ревела и шла пешком в обратном направлении. Через 500 метров я села на обочине, закрывшись руками, и все никак не могла справиться с собой и со слезами. А машина остановилась, и мужчины меня не поняли. Все трое. Для них я в этой ситуации оказалась всего лишь «проблемой»…

Палестинцы выгрузили велики на обочину, ничего не поняли и уехали. А настроение было уже испорчено. Хотели сделать нам доброе дело и вот так вот мы не поняли друг друга.

Таня, конечно, зря думала, что я не понимал ее. Ведь я параллельно с ней пытался заставить арабов остановить машину и просил об этом. Мне не меньше таниного хотелось притромозить именно возле верблюдов, пасущихся на горизонте. Но мирными словами обьясниться не удалось. С одной стороны я прекрасно понимал Махмуда и его дядю. Они реально оценивали ситуацию и понимали, что нам придется ночевать посреди пустыни, поэтому подбрасывали до того места, откуда мы могли проехать самый живописный участок дороги. Это было их мнение, как местных жителей, к которому стоило прислушаться. Стоило попробовать найти более доходчивые слова, чтобы обьясниться. Но моего английского оказалось недостаточно, а Таня избрала радикальный путь, попросту психанув, причем настолько импульсивно, что ребята реально не поняли, что не так. Непростое обьяснение с нашими проводниками в этой ситуации легло именно на мои плечи. Было очень неловко, мы поспешно расстались.

Однако красот нам все же досталось. Иудейская пустыня поражает своей тишиной.

Асфальт неожиданно закончился

Обнаружили у дороги странное место. Возможно, это был древний пустынный город, покинутый жителями. А может быть это какое-то современное военное сооружение.

Стало темнеть, а мы только выехали на джиповку к каньону Драгот.

Последние минуты перед заходом солнца — самое прекрасное время…

Нашли относительно ровное место у дороги и края каньона и стали ставить палатку. Пустыня остывала после раскаленной жары, и резкий перепад температур вызвал ужаснейший ветер. Такого ветра я еще не видела никогда в жизни. Поставить палатку стало огромной проблемой. Как уследить за всеми вещами, чтобы их не унесло в каньон? А главное, чтобы не унесло палатку. На голых камнях ее даже нельзя прикрепить колышками, они тут абсолютно бесполезны. Я залезла внутрь и, раскинув руки и ноги, держала палатку по углам. И это было совсем не просто. Витя тем временем закинул за мной все вещи внутрь, камнями привалил палатку, а оттяжки привязал к велосипедам. Ну и бардак же был внутри! Нас гнуло и качало, а сколько времени ушло на то, чтобы обустроить жилище. Вскоре совсем стемнело, температура выровнялась и ветер стих. Это была самая тихая и прекрасная ночевка под таким ясным небом, что звезды были видны все до одной.

11 мая 2016 года.

На рассвете слышно пение пастухов-бедуинов вдалеке. Существует особая культура пастушеских песнопений.

Как только восходит солнце в пустыне, сразу начинает жарить. Уже к восьми утра можно испечься в палатке заживо, как картошка в углях. Этот естественный будильник не дает долго спать. К девяти мы были уже на дороге и продолжили путь вдоль одного из живописнейших в Палестине мест — ущелью Дарга.

Завтрак в единственной тени — от палатки. Внутри находиться уже невозможно, там баня.

Кто найдет меня на дороге?

Вади Дарга — национальный парк и популярное место для хайкеров. Тут много пешеходных треков, один из самых популярных — по дну каньона. Главные правила: никогда не ходить одному и брать с собой как можно больше воды.

Мезуге Драгот — деревня, специализирующаяся на пустынном туризме. В Мезуге Драгот есть и кемпинг, но место показалось странным: все обнесено забором, заезд через шлагбаум, явно что-то платно-туристическое. Отсюда начинается спуск к Мертвому морю с нуля до -400 метров. Сверху вид потрясающий! Но как только спускаешься в разлом к самому морю, то оказываешься в парилке! Если в горах было еще терпимо, то внизу температура мгновенно перевалила за 50 градусов, а 100%-ная влажность не давала вдохнуть полной грудью. Усугубляется все тем, что в воздухе стоит неприятный запах сероводорода. Атмосфера пахнет нездоровостью и плохой экологией.

Один метр над уровнем моря

Сверху Мертвое море выглядит живописно! Но на то оно и мертвое…

Я страдаю повышенным давлением. Бывают периоды, когда чувствую себя плохо несколько дней подряд. Велосипед – лучшее лекарство от гипертонии и обычно в велопоходе, при физических нагрузках я забываю о том, что мне «уж не 20-ть». Но так плохо, как на Мертвом море я не чувствовал себя никогда. Сжатый, влажный и плотный воздух обжигал легкие. Запах серы бил в нос. Я чувствовал, что теряю сознание и задыхаюсь. Ехать было невыносимо тяжело.

Я приметила на карте пляж в оазисе Ein Gedi, где люди писали, что можно останавливаться с палаткой на ночлег. Ехала только с одной мыслью – искупаться там в Мертвом море и ехать дальше. Но каждый километр давался с огромным трудом. Мы рассекали горячий влажный воздух, а пот лился с необычайной интенсивностью буквально в три ручья, хотя я обычно сильно не потею. Что за черт? Люди смотрели на нас из окон кондиционированных автобусов, как на сумасшедших.

Доехав наконец до Ein Gedi по раскаленной трассе, мы поняли, что никакого пляжа там нет. Море подмыло берег, и он недавно обвалился. Надо сказать, что все подъезды к морю с трассы закрыты заборами и колючей проволокой от самого каньона Драгот, и следующий пляж только в Ein Bokek на самой южной оконечности моря. Берега Мертвого моря обрывисты и опасны. Море мелеет с каждым годом, а вода (как выражаются местные – «кислота») постоянно подмывает берега. Не курорт, а экологическая катастрофа! Ехать до Ein Bokek по такой нездоровой жаре совершенно не хотелось. Да и купаться тоже отбилась охота. Забили мы и на Масаду – никакого удовольствия гулять там по жаре. Сели на автобус в Ein Gedi и уехали подальше от этого нездорового Мертвого моря в Беер Шеву. В Негев и Эйлат решили не ехать, а послушались совета добрых людей.

Гуд бай, Эйлат, где я не буду никогда…

«И они-таки называют это курортом?»

Беер Шева – город совершенно нетуристический и довольно странный. При всей своей нетуристичности, найти приличную недорогую гостиницу оказалось огромной проблемой. Самая дешевая гостиница «Негев», которой уже больше 50 лет, приняла нас за 250 шекелей (больше 4000 рублей). Все эти 50 лет никакого ремонта в гостинице не было. По соседству находится какой-то притон с девицами легкого поведения, которые там же и живут, курят во дворе и что-то активно обсуждают. Гостиница прямо-таки в прямом смысле советская, но вполне жилая. Нормальная кровать, кондиционер и даже есть душ. Администратор – советская тетя Белла, от которой мы узнали слово «мазган» — кондиционер.

Наконец-то выдалась минутка пописать дневник

Продолжение >