На причале в Фискеболе висело расписание автобусов – в 17.30 здесь будет автобус до Харстада. До него остался час, и это большая удача с учетом того, что это единственный автобус в день. Впереди ненавистные тоннели и привычные виды. Конечно едем, какие могут быть сомнения?

Подошел автобус, набитый под завязку людьми. Водитель врубил печку, от которой стало душно, как в камере пыток, даже не знаю, как я это выдержала. Автобус лихо ехал по загогулинам трассы, петляющей между гор. Лофотены и все самое интересное осталось позади. Автобус свернул в направлении Нарвика и остановился на дорожной развязке, там бы какой-то терминал просто посреди гор. Водитель сказал что-то про Харстад в микрофон, и выяснилось, что тут надо пересесть на другой автобус тем, кто туда едет. Заранее он нас о пересадке не предупредил, и если бы я не переспросила его, то так и уехали бы в Нарвик. Выгружаем вещи на обочину и ждем.

Памятник Амундсену в Тромсё

Возле терминала ловил дохленький вай-фай. И черт меня дернул подключиться к нему и спросить у Крама, как дела, как там Ричи! А он мне пишет:
— Знаешь, сестрёнка, я тебе не хотел говорить, но Ричи сбежал…
— Как сбежал?! Когда?!
— Еще 9-го августа. Я все чердаки на районе облазил, и объявления клеил, и прохожих спрашивал – так и не смог найти.

Ну вот и все. Случилось худшее из всего, что могло произойти. Конечно, оставил окно открытым и не уследил за котом. Сначала я долго не могла осознать, что произошло, как не можешь переварить новость о смерти кого-то близкого. А потом жутко разозлилась. Если ты все это время молчал, так молчал бы и дальше до самого конца! А тут сообщить такое прямо перед самым концом, когда наши и моральные и физические силы уже на исходе, и мы собираем волю в кулак для того, чтобы совершить финальный бросок.

Теперь мы ехали в этот богом забытый Харстад и не разговаривали всю дорогу. Настроение было такое, что кто-то умер. А я уже мысленно распрощалась с котенком, потому что шансов найти его в огромном мегаполисе уже практически нет. Столько времени прошло, давно его уже сбила какая-нибудь машина. Очень хотелось плакать. С Крамсковым я решила раз и навсегда не иметь больше никаких дел, вряд ли когда-либо смогу его простить. Не могу ничего писать и не знаю, что скажу, когда вернемся.

Пропажа кота стала для Тани настоящим ударом. Она молчала, но я чувствовал, что внутри у неё не происходит ничего хорошего. Настроения не было совершенно. Поэтому по прибытии в Харстад пришлось делать над собой усилие, чтобы преодолеть оцепенение и начать искать ночлег.

В отрешенном состоянии мы высадились в ночном Харстаде, выгрузили вещи на остановку и еще минут 20 молча стояли и ничего не могли сообразить. Куда идти и зачем? Мне было все равно, где мы будем ночевать. Я готова была всю ночь просидеть прямо здесь на холодной улице, на этой остановке, все было абсолютно безразлично.

Витя убедил меня собраться с мыслями, и наскоро водрузив вещи на багажники, мы поползли исследовать территорию во мраке. Незнакомый город, 10 вечера, воскресенье, темно, абсолютно пустые улицы. Автостанция и зал ожидания на причале закрыты. Там и не заночевать, и не узнать расписания. Я только нашла у себя брошюрку Хуртигрутена, и из неё было понятно, что пароход отплывает завтра в 8 утра в Тромсё. Но мы не знали ни где причаливает этот Хуртигрутен (причал очень длинный и виднелась еще одна пристань на другом берегу), ни существует ли скоростная лодка, подобно той, на которой мы плыли в Будё. На причале стояли две регулировщицы в салатовых жилетах, они пропускали транспорт в терминал. Женщины сказали, что в 7 утра отправляется лодка в Тромсё и показали место, где она причаливает. Тогда я спросила про отели или хостелы, они сказали только про один – Thon в самом центре. Туда мы и направились.

На весь город три дорогих отеля с ценами от 1100 крон за ночь. Никакого другого жилья нет – город абсолютно не туристический, здесь нет ни музеев, ни исторического центра. Это промышленная, нефтяная столица севера, здесь находится головной офис Statoil и Total – в общем, сплошной индастри и бетон. Администратор отеля сказал, что есть еще госпиталь, и там дешево сдают койки, но сейчас там наверное никого нет, но вы можете съездить. И даже нарисовал схему проезда на карте. Мы конечно ни в какой госпиталь не поехали и от отчаяния направились в кемпинг в 5 км от центра города, на самой его окраине. В кромешной темноте добрались до этого кемпинга, еле нашли съезд к нему с трассы. Кемпинг запрятан в каком-то заливе с гниющими водорослями, на берегу стояло два домика на колесах уже спящих. На ресепшене тоже тишина, написано только время его работы – с 8 утра, но ни цен, ничего. Расстелили палатку на берегу и завели будильник на 5 утра. Весь вечер вспоминали Ричи, как воспитывали его, гадинку, и чуть не плакали.

8 сентября 2014 г.

Собрались очень быстро чуть свет и сразу покатили к пристани. Моя коленка дает о себе знать – проболела весь вечер и если бы не конташки, то и на лодку бы опоздали. Она стояла там, где и сказала регулировщица. Кондуктор зачем-то просил всех пассажиров назвать свое имя, год рождения и место назначения в диктофон. Наверное, если утонем в арктических водах, чтобы было проще искать трупы.

Тромсё встретил утренней прохладой и двумя мужичками, пьющими нечто из засаленных стаканов на скамейке возле памятника Амундсену. Приятный живой дух города сразу проникает в тебя.

Оказывается, Тромсё называют заполярным Парижем. Вероятно, это самый оживлённый в мире город, расположенный за полярным кругом. Стоя на главной площади под названием Stortorget я понял, что Тромсё мне однозначно нравится. Интересная архитектура, обилие скверов и памятников, потрясающие музеи и конечно — много молодёжи. Всё это Тромсё. Что лично меня поразило в этом городе, да и вообще в Северной Норвегии — большое количество курящих женщин. Женщины, молодые и не очень, курят здесь повсеместно в отличие от юга страны. Казалось бы, что тут удивительного? Неужели в Москве меньше курящих баб? Но в Норвегии они курят по-другому — по-рыбацки, по-трудовому, что ли. Курильщицу из Тромсё не перепутаешь ни с кем. Хорошее было бы название для картины — «курильщица из Тромсё».

Отсюда отправлялись все полярные экспедиции на Шпицберген (норвежцы называют его Свальбард) и дальше на Северный полюс. Поэтому он весь прямо насквозь пропитан атмосферой первопроходцев Арктики. Туристический офис был закрыт по причине того, что персонал ушел на какой-то тренинг. В общем, забили на работу. Ну а мы зависли на целый час в первом же попавшемся сувенирном магазине. Он оказался очень хорош – и норвежские свитера, и саамские сувениры – огромный выбор. Теперь, когда наши сумки облегчились на 10 кг съеденных продуктов, можно начать покупать сувениры и осуществлять маленькие мечты. Моей мечтой был норвежский свитер с оленями, даже деньги на него были отложены как неприкосновенный запас. До этого сувениры мы не покупали, а только приценивались и изучали ассортимент – он был везде плюс-минус одинаковый, но цены в туристических местах, конечно, были выше процентов на 20%, чем в малотуристических. В общем, ассортимент мы изучили очень хорошо. Я перемерила все свитера, что были в этом магазине, но с оленями там ничего не было, а цены начинались от 1600 крон и доходили до 2500 за самые удачные модели. Купили перчатки и две кружки с саамской символикой. Настроение слегка повысилось после вечерней мрачнухи.

Классический норвежский свитер – это свитер с особым орнаментом. Называется он lusekofte – буквально «вшивая кофта». Не очень аппетитное название, согласитесь. Но, слава Богу, норвежский свитерок не кишит отвратительными насекомыми. Просто большая его часть покрыта маленькими «вошками» — белыми вывязанными крошечными точками. Такая кофта — одна из старейших деталей народного костюма. «Вшивая кофта» очень красива благодаря не столько орнаменту, сколько искусно вышитой тесьме, которой оторочены обшлаги рукавов и горловина. У горла обязательно присутствует застёжка. На «манжеты» рукавов всегда нашивают по четыре серебряных пуговицы.

Я прочел в одной книге еще перед путешествием, что в норвегии существует странная традиция: в феврале в такие свитера наряжаются члены правительства Норвегии, когда собираются на ежегодное собрание по утверждению бюджета страны. Особое февральское заседание кабинета министров получило название «конференции вшивых кофт». Безусловно, финансист Таня никак не могла пройти мимо такого сувенира. Может быть, купленная ею кофта не такая вшивая, как у министра финансов Норвегии, но стоит вполне по-министерски, да и смотрится тоже.

Только отъехали от сувенирного шопа, как на площади в центре заметили огромный выбор свитеров прямо на улице. А там – мечта – свитера с оленями! Такого выбора точно нет нигде во всей Норвегии. Продает свитера замечательная русская женщина из Мурманска Любовь Романова. Она уже 20 лет живет в Тромсё, выучила норвежский, молодец, дает надежду на светлое будущее. Почему-то было так приятно встретить русского человека в этом городе. Свитера у нее со скидкой по случаю конца сезона – туристов в сентябре уже очень мало, и она была готова уступить, чтобы продать еще парочку. А цены у нее итак ниже в 2-3 раза, чем в сувенирном. Эти свитера не фирмовые, конечно, связаны где-нибудь в Китае или под Мурманском с норвежскими лейблами, но качеством они абсолютно ничем не хуже сувенирных от Dale и иже с ними. Большинство 100% шерсть. Происхождение свитеров так и осталось тайной, но по виду они напоминали те, что носят простые норвежцы, а не те, что продают туристам. Витю я уговорила купить себе свитер настоящего норвежского моряка (шоманс генсер), он отдал за него последние 400 крон. И сама я не смогла устоять перед покупкой свитера с оленями, как и хотела. Сумки потяжелели еще на килограмм, но зато их хозяева утеплились так утеплились!

Со свитером шоманс гансер — «настоящим морским» мне очень повезло. Остатки денег было тратить жалко, позволить себе вшивую кофту таниного уровня я не мог, но как же уехать из Норвегии без традиционного для неё сувенира — свитера! Тем более, полтора месяца сдерживая и урезая себя практически во всём. Наша русская собеседница объясняет мне, что продает простые, не предназначенные для туристов свитера, которые покупают себе сами норвежцы. И свитер, который она мне порекомендовала, приобретают нормальные трудовые мужики для тепла. Вяжется он, судя по этикетке, прямо в Норвегии. Не смотря на «народность» купленного мною свитера, он оказался не только тёплым и удобным, но и потрясающе красивым.

Настроение от удачных покупок повысилось еще больше! На приподнятом настрое поехали в музей Polaria. Внутри опять услышали русский язык – на этот раз парень-студент из Чечни, продавал билеты. Как же много в Тромсё иммигрантов из России!

Уроженка Мурманска сказала, что на севере Норвегии есть только два города – Тронхейм и Тромсё. Все остальное – это скука, однообразие и депрессняк, безатмосферные дыры с нулевой активностью. Да мы и сами в этом убедились, я вспоминала Будё и Харстад – категорично, но это действительно так. А Тронхейм и Тромсё — города студенческие, и объединяет их какая-то позитивная атмосферность. Есть в Тромсё своя неуловимая и необъяснимая прелесть, как и в Тронхейме.

Проехав мимо самой северной в мире пивоварни MACK, продукцию которой мы уже успели попробовать (пиво Icebear и Arctic), едем смотреть Полярный музей, который открыли в память об Амундсене, погибшему при спасении экспедиции Нобиле в 28-ом году. Об этой экспедиции есть замечательный советский фильм – «Красная палатка». Когда мы только познакомились с Витей, то одно время были просто помешаны на теме исследования Арктики и с большим интересом пересматривали эту «Красную палатку». Это была одна из трех интригующих тем в тот период: исследователи Арктики, путешествие Травина и перевал Дятлова. «Красная палатка» — это вообще один из самых гениальных непопсовых советских фильмов. Тогда я просто влюбилась в Мальмгрена, Марцевич очень здорово сыграл шведа с его мягким, но выдержанным характером. И теперь мы шли в музей, в котором лежат настоящие вещи из этой экспедиции. Внутри все трепетало.

Музей просто потрясающий. Столько всего собрано и привезено с раскопок на Шпицбергене, вся история покорения Арктики. Есть даже обломки экспедиции Баренца – просто потрясающе. А уж сколько личных вещей Амундсена и Нансена – просто не счесть! Теперь это мой любимый музей в Норвегии. В море вблизи одного из островов был найден топливный бак от самолета, на котором разбился Амундсен при спасении экспедиции Нобиле. В баке сбоку вырезана прямоугольная дырка. Кто и зачем ее вырезал? Очевидно, это была попытка спастись в экстремальных условиях, люди использовали любую возможность для выживания.

Дирижабль Нобиле, на котором он совершил удачный полет на Северный полюс вместе с Амундсеном.

Житель Арктики.

В музее также очень очень хорошая экспозиция, посвященная тюленебойному промыслу на Шпицбергене.

Нашли себя, сидящих в палатке, в одной из книжек про полярников.

Музей будто бы вдохнул в нас новые силы для покорения Нордкапа. Столько смелых людей мечтали быть первыми, собирали экспедиции, шли на риск и умирали за право быть исследователями и первооткрывателями. А сейчас на самый северный мыс проложена отличная асфальтовая дорога, райские условия. Я чувствовала себя жалкой по сравнению с полярниками, которые замерзали в арктических льдах. Что, не доедешь до Нордкапа? Автобусики тебе подавай? Жалуешься на коленку? Слабо, тряпка?

Из города мы выезжали мимо Арктического собора — странной церкви словно бы всей сделанной из стекла, с чувством незавершенности, так же, как и из Тронхейма. А когда есть такое чувство, точно должно случиться что-нибудь плохое, забудем опять какой-нибудь чайник. Хотелось остаться и побродить еще по этим улочкам, пропитаться атмосферой города, в котором так много курящих девушек и русских студентов. Но нужно отправляться в путь.

Последний взгляд на Тромсё с другого берега

Энергия Тромсё бурлила во мне, позволила ненадолго забыть о Ричи, я ехала полная сил и снова удивлялась окружающей меня природе, опять чувствовала ее красоту. Она так по-осеннему смотрела на нас: пожелтевшие деревья, такие низкие в полярных широтах, краснеющие мхи, папоротники и снова горы с кусочками снега. Снег лежит на уже более низких широтах – на высоте 500 метров, ведь здесь нет высоких гор. А осень наступает стремительно и все вокруг глубоко желтое, как в октябре.

Солнце садится все раньше и раньше. Темнеет где-то в половине девятого, но тут непривычно длинные сумерки, медленные и тягучие, часов с 6-ти. Признак арктических широт.

Остановились на ночлег на берегу ручья возле дороги, купив по дороге пару кабачков в придорожной фермерской лавке самообслуживания. У ручья есть столик, но вокруг много мусора, банок оберток. Видимо кто-то здесь уже ночевал. Неужели так сложно убрать за собой мусор? Привели в порядок территорию и поставили лагерь.

А холодает-то все сильнее. По ощущениям градусов 5. Ехать в велотуфлях уже холодно, пришло время менять их на ботинки, даже шерстяные носки не спасают. Поэтому я достала ботинки и решила ехать в них до самого конца.

9 сентября 2014 г.

Сегодня худший день всего путешествия. Вечером Витя подвинул ботинки под край палатки и втиснул на их место что-то свое. Носы ботинок выглядывали из-под тента. Ночью шел сильный дождь, и ботинки вымокли насквозь. Когда я перевернула ботинок, из него стекала вода. Я была в отчаянии. Мы сильно поругались и даже подрались — это было квинтессенцией всех мелких ссор. Выкинула его кроссовки на улицу от злости – пусть тоже помокнут, сравняла условия! Потом он конечно извинился, и я тоже.

Однако ехали в молчании, сильно промокли. Дождь не прекращался весь день. Да подумаешь, уже пофиг. Было два парома. На первом пароме пытались безуспешно сушиться. На втором тоже пытались, но слегка подсохли только велоперчатки. Руки страшно мерзнут и мокнут хоть в перчатках хоть без. Почти ничего не фотографировали.

В Storslett снова мерзкий дождь. Проехали уже приличное расстояние, почти не останавливаясь. Да и где тут останавливаться и зачем? Только остановишься – сразу становится холодно, надо быть постоянно в движении, чтобы не мерзнуть, генерировать тепло. Прячемся под крышей супермаркета. А возможность зайти внутрь воспринимается просто как спасение.

Единственная наша надежда высушиться – это остановиться в кемпинге, чтобы там была горячая батарея. Смотрю карту – кемпинг в 13 км отсюда Sandnes camping. Ехать уже совсем не хочется, но надо. Доезжаем туда под встречным ветром, сдувающим с трассы то на встречку, то на обочину. Косой дождь хлещет. Вот это я понимаю, уже настоящий север! Вот так примерно я себе и представляла Арктику, только со снегом.

Вчерашний вечер, когда мы покинули Тромсё, был на удивление тихим, сухим и тёплым. Накопившейся стресс и горе от потери серого друга казалось бы, удалось заглушить впечатлениями от замечательного полярного города. Но утром норвежские языческие боги начали нас испытывать на прочность по полной программе. Уже в сумерках, в поисках ночлега мы забрались в такую суровую ледяную глушь, какой раньше еще не видали. Очень негостеприимные скалы и главное — ледяной полярный ветер, секущий дождь прямо в лицо. Я еду вслепую, ничего не видя, стараясь двигаться чуть впереди Тани, чтобы заслонить ее от ветра. Чувствую, что она не слишком стремиться прятаться у меня за спиной. И только потом понимаю, почему — из-под заднего колеса вырывается целый каскад брызг — асфальт напоминает бурную реку, так много воды вокруг.

Какой там Sandnes! Кемпинг плавает в мокрых лужах, а на ресепшене табличка “CLOSED”. Не внушает позитива и надежд на сухой ночлег сегодня. В мозгу уже рождались картины, как мы спим в сырости и мерзости, а завтра надеваем мокрые и холодные ботинки.

К огромному счастью всего на километр дальше был второй кемпинг – Fosselv camping. Всего километр? Это ерунда, поехали, проверим. Кемпинг открыт и есть единственные постояльцы. В самой маленькой хутте номер два напротив ресепшена даже ключ оставлен на коврике – заезжайте да живите! Ресепшен был закрыт, ведь уже поздно, но внутри горел свет. В огромной палатке неподалеку теплилась жизнь. Рядом стоял автобус, весь разрисованный в стиле Magic Mystery Tour (хозяин явно битломан). Мы подошли, из палатки вышел парень, спросили его про ресепшен. Он ответил, что хозяин живет в доме на горе и ему надо звонить по номеру, дал нам свой мобильник, чтобы мы смоги вызвать владельца. Цена для хутты просто небывалая – 300 крон. Печка и плитка внутри сделали свое дело – все вещи к утру были уже сухими, это нас спасло. Маленькая избушка вся была завешана мокрыми вещами, в воздухе витала влажность, как в бане.

Продолжение >