5 и 6 сентября 2010 г.

Незадолго до въезда в Англию интенсивность движения стала нарастать, и по мере увеличения этой интенсивности, нарастало и количество мусора на обочине. Хоть и не люблю такие участки, но уже научилась уверенно вписываться в движение. Погода хмурая, но хоть дождя нет. В острой потребности в интернете я заставила навигатор вести меня до ближайшего МакДональдса. Я еду в гости к Барри — музыканту из Освестри.

Узнав номер моего телефона, Барри позвонил практически моментально и сказал, чтобы я искала Red Square — Красную площадь, где он меня и встретит. На что я ответила, что Красная площадь в Москве и до нее мне ехать еще как минимум 2000 миль. Да нет, говорит, у нас тут своя Красная площадь.

Когда въехала в Освестри, город мне показался пустым и заброшенным. Витрины магазинов замазаны белой краской, много вывесок for sale, ни одной живой души, и только труба старой котельной возвышалась над всем этим сюрным пейзажем. Картина напоминала Голованово, но с локальным колоритом. Я подумала, что в центре должно быть повеселее, как это обычно бывает. Но и в центре царила та же мрачная атмосфера пустоты. Красную площадь искать не пришлось — Барри встретил меня на велике на главной улице:
— Я все-таки подумал, что Красная площадь — это плохое место встречи. Ее довольно сложно найти.
— А почему тут так пусто на улицах?
— Так воскресенье. Все сидят по домам и бездельничают. Для британцев воскресенье — это оправдание ничегонеделания.

Мрачный сюр сменился веселым творческим безумством, когда я вошла в дом и познакомилась с отцом Барри Эндрю, двумя маленькими сестрами Молли и Киззи и черными кошками. Одну кошатину зовут Мэйси, а вторую Милки — самое подходящее молочное имя для черной кошки в творческой семье. В каждом углу царила атмосфера джаза и пахло копченым чаем Лапсанг. Я попала в музыкальную семью. Эндрю играет в оркестре, у Барри давно своя группа, а девочки только учатся музыке — играют на саксофоне, пианино и гитаре. Стены увешаны дипломами призовых мест различных музыкальных конкурсов с именами девчонок и детскими рисунками в стиле модернизма.

Красная площадь оказалась затеряна в хитросплетении улиц. Сама бы я ни за что ее не нашла, но у местных это своеобразное место для свиданий. Площадью это место назвать сложно. Скорее площадка, в центре которой стоит памятник раздобревшему фермеру с овцой — известному местному торговцу. Освестри благодаря своему удобному расположению близ уэльской границы стал торговым городом несколько веков назад. В наши же дни вся торговля свялась к нескольким супермаркетам. Как в любом приграничном городе здесь живет много уэльцев. Барри говорит, что город условно разделен на две части: в одной живут уэльцы, в другой — англичане. Не воюют, заборов не ставят, но и сливаться в единое целое вот уже много веков не желают.

Разговор продолжился за Гиннесом в одном из местных пабов Золотой Лев. Меня так измотали сегодняшние догонялки с паровозом, что я даже не взяла с собой в город фотоаппарат. Хотелось просто расслабиться. Пабы для британцев — как второй дом. Тут можно и на гитаре поиграть, и с друзьями поболтать — в общем душой отдохнуть. Оказывается, в Освестри происходит очень много музыкальных перфомансов, чего не скажешь на первый взгляд. Тут полно творческой музыкальной молодежи, которая играет в клубах различную смелую экспериментальную музыку. Есть и много джаз-бэндов, симфонический оркестр. И клубы здесь в основном не из серии «тынц-тынц-тынц», а из серии ливерпульской Каверны. Но все равно многих тянет сорваться в соседний более крупный Бирмингем — там и трава поразнообразнее, и идеи побезумнее, и тусовка помасштабнее. Сам Барри только что вернулся из Испании, где изучал местную музыку, преподавал джаз-гитару испанцам, а теперь собирается в Индию, чтобы учиться играть джаз на ситаре и делиться своим опытом с индусами. Да, прямо как Харрисон.
— Я всю жизнь учу джаз и до сих пор не знаю, что это такое.

Мы долго болтали с Барри и его друзьями-музыкантами, которые постоянно тусуются в этом пабе. Параллельно выяснилось, что Барри знает уэльский, так как учился в школе в Уэльсе. Я даже выведала несколько слов. Борид’аа — здравствуйте. Но некоторые звуки совершенно непроизносимы не только для меня, но и для англичан. Двойная L, например, как в названии города Llangollen читается как нечто среднее между ЛЬ и Х — Льхангохльэн. Ужас. А еще Уэльс богат мифологией. Барри любит мифы (не только уэльские) и все таинственное, они оживают в его музыке. В Сноудонии для каждого холма, озера или дерева свой миф, зачастую основанный на реальных событиях, и все это передается из поколения в поколение в основном в школах. Вот одна из рассказанных мне реальных историй глубины веков:

Жил был знатный охотник. Был у него наследник — маленький сын, и собака, которая защищала ребенка от диких зверей. Однажды на охоте господин, обернувшись, обнаружил своего сына лежащего в крови. Собака стояла рядом, не шевелясь, и смотрела на господина большими круглыми глазами. Охотник стал оплакивать ребенка и, рубанув с плеча, в гневе убил собаку. Позже оказалось, что ребенок остался жив. На него напал волк, а собака его защитила. Тем не менее, собака была уже мертва, и господин теперь принялся оплакивать ее. В ее часть он поставил памятник в Сноудонии.

Потом тема плавно перетекла в религию. Я выдвинула утверждение, что в Британии люди в целом более религиозны, чем в России.
— Да не знаю, — говорит Барри, — это в основном касается старшего поколения. Молодежь все больше отдаляется от церкви, что нередко вызывает конфликты между поколениями в семьях.
Видать, прав был Леннон, когда говорил о христианстве. Как в воду глядел. И я разделяю его точку зрения.

Мы шли из паба темными улицами, и желтый свет фонарей ложился на лица редких прохожих так, что делал их похожими на зомби.
— А что, в Перми не такие фонари? У вас зомби ночью по улицам не ходят?
— Да ходят, только причина не в фонарях.
— Видишь этот магазинчик? Я там все время покупаю сигареты. Это был единственный магазин во всем Освестри, где мне продавали сигареты, когда мне не было и 16-ти. Хозяин сколотил целое состояние на том, что продает сигареты несовершеннолетним…

Пройдено за день: 63 км

***
С раннего утра сестры Барри прыгали по дому, играли на пианино Summertime и заливисто смеялись. А потом решили жарить оладьи, подкидывая их в воздух и нередко промахиваясь мимо сковородки. Тут Барри спросил меня, не веган ли я. На что я задала встречный вопрос: «Интересно, почему меня все тут спрашивают, не веган ли я, когда дело касается еды?» Говорит, что в Британии идет активная промывка мозгов через масс-медиа на тему веганства и органик еды, самые впечатлительные под напором веганов быстренько вступают в их ряды, и популяция тем самым ширится. Удивительное дело, на севере Шотландии основная отрасль — овцеводство, потому что там ничего не растет, а в СМИ и в обществе активно друг другу промывают мозги, убивая экономику целых регионов.

От оладьев мы с Барри отказались и решили прогуляться до Старого Освестри, представляющего собой городище железного века, наиболее хорошо сохранившееся во всей Британии. Я не знала о его существовании, этот набитый древней историей холм — хиллфорт — оказался для меня сюрпризом. Из укреплений, которые тут существовали в шестом веке до нашей эры (это ж надо только вдуматься в эту дату!) остались земляные валы. Все! Не было ни заборов, ни рвов, ни стен. Одними земляными валами эти прабританцы укрепляли город.

Теперь на холме пасутся коровы и растут гигантские ананасы.

В google хиллфорт выглядит забавно, но и с холма вид на город тоже весьма приятный.

В городе я заметила пластиковые корыта возле каждого дома.
— А это зачем? — спрашиваю.
— Recycling — для сортировки мусора. Только ими мало кто пользуется — привыкли же сваливать мусор в одну кучу.
Похоже, что сортировка мусора в Британии находится в зачаточном состоянии.

Вернулись мы к обеду, немного поиграли Клэптона на гитаре, пообсуждали его творчество с Эндрю. Барри подарил мне диск со своим альбомом экспериментального джаза, проводил до отворота большой дороги, и мы попрощались. Конечно же хотелось остаться, поиграть еще чего-нибудь вместе, но опять нужно куда-то ехать.

День сегодня такой же ветреный, как и вчера. Ветер снова встречный (интересно, он вообще тут бывает попутным?). А5 теперь потеряла боковую полосу, и фуры проносятся со свистом в полуметре от меня. Ехать тяжело, но хотя бы нет дождя. Гляжу — на дороге лежат орехи — фундук. Первая мысль: кто их тут мог рассыпать? Поднимаю голову — а там целое дерево, и даже не одно. Для чего орешники посадили вдоль дороги? Может для белок? Нарвала немножко себе для подкрепления.

Ближе к Шрусбери наконец появилась велодорожка.

Шрусбери, на первый взгляд, — это город, который абсорбировал славу Дарвина, с ярко выраженной тюдорской архитектурой. Тут все посвящено Дарвину — памятники, скульптуры, библиотека, торговые центры и даже пиво.

Прогулявшись пару часов по городу, я решила ехать дальше в сторону Айронбриджа (Ironbridge). Только выехала из города, начался сильный дождь и усилился ветер. Каждый километр давался безумно тяжело, я промокла до нитки и дошла до состояния полной апатии и безразличия к погодным условиям. Все мысли были только о том, что нужно доехать до Айронбриджа и найти, где бы встать на ночлег с палаткой. В палатке спать в такую мерзкую погоду ужасно не хотелось.

Это фото я сразу же определила в фотобрак и чуть не избавилась от него непосредственно на флешке. Но потом подумала и решила оставить как отражение настроения того глубокого вечера. Начало бури.

Да, это хуже, чем тот Глен Невис в Шотландии. Раскинула палатку недалеко от въезда в Айронбридж. Ничего не хотелось делать: ни писать дневник, ни готовить ужин (горелкой в такую погоду не шибко-то воспользуешься). Полное отрешение и пофигизм. Выпила воды с печеньем и легла спать, наблюдая как сверху на спальник с крыши палатки капает вода.

Пройдено за день: 54 км

Продолжение >